Виталий Смирнов. Русское далекое и близкое. Предисловие
Оригинальность повествовательной структуры новой книги Татьяны Батуриной «Дурочкины лоскутки» заключается в синкретизме публицистической и лирической стихий, позволяющем автору выходить далеко за хронологические рамки и давать широкий срез русской жизни от ее истоков до нынешнего дня.
В самом названии как бы скрыты (а на самом деле ярко выражены) издревле любимые на Руси свойства ее души: наивная простота в соединении с онтолого-природной мудростью. Эти свойства неизменно проявляются в каждом русском человеке – и в лирической героине прежде всего.
Не случайно художественно-документальное повествование Татьяны Батуриной имеет подзаголовок «Старые и новые житийные страницы». Не претендуя на жизнеописание людей, отмеченных ореолом святости (ибо жития, по определению, рассказывают о персонажах, причисленных к лику святых), книга бережно персонифицирует Русское далекое и близкое, повествуя о стремлении к святости целого народа на всем протяжении его существования. При этом понятие святости содержит не столько церковные характеристики, сколько указывает на нерасторжимость духовных общенародных традиций и конкретизированных родословных связей, обосновывая этим полноту выживания русского народа в земном мире и чаемое спасение в вечности.
Ибо написано: «Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа» (Евр. 12.14).
Традиции русской житийной литературы всегда предусматривали изображение человека не в каком-то уединенном мирке, потому что сам герой литературного жанра был неотделим от жизни сообщества, являясь одним из его неординарных представителей в контексте широкого социума со всеми его нравственно-философскими основами, со всеми родовыми и социально-историческими чертами.
В привычных житийных коллизиях обнаруживаются живые человеческие чувства и взаимоотношения. Весьма характерен эпизод, рассказывающий о поездке отца автора-героини на Дальний Восток, в гости к сыну: старый человек вернулся огорченным, признался встретившей его дочери:
«Я ведь отец, я приехал к сыну, а сноха продолжала на работу ходить.
– И что?
– Так надо было ей отпуск взять, отец ведь приехал! Надо было за мной поухаживать…
О, эти стариковские обиды! Почему они так непонятны молодым? И так дороги теперь, когда стариков уже нет. Видно, правду говорят: сердце в человеке прибывает с годами».
Пожалуй, самой примечательной чертой избранной Татьяной Батуриной формы повествования является историзм, позволяющий воспроизвести русский характер (а именно он в первую очередь интересует автора) в его динамическом развитии на протяжении многовековой истории страны – от времен Александра Невского до современности, показывающий его национальную сущность в конкретных проявлениях многих человеческих судеб как в типических, так и в экстремальных обстоятельствах (Великая Отечественная война) народной жизни. Такой широкий и подвижный хронотоп дает возможность Татьяне Батуриной поднять целый ряд актуальных проблем, волнующих современное общество. Это прежде всего поиск Русской национальной идеи, способной объединить народ и привести его к духовному возрождению и нравственному совершенству, являющемуся залогом истинно человеческого существования. Такой национальной идеей Татьяна Батурина справедливо считает жизнестроение на основе нравственных начал Православия, которые испокон веку отличали Русскую цивилизацию от «чужебесия».
Вот простая жизненная философия одного из персонажей батуринского жития, которую исповедует лирическая героиня и автор книги: если подрубить под корень основы русской жизни, «если всё на западный лад переиначивать», «никакой дисциплины жизни не будет… Для русских это не подходит! У русских всегда порядок был от совести, потому что каждый хозяин по совести дом держать должен».
Не думаю, конечно, что это исключительно русская идея, да она и не должна быть исключительной принадлежностью одного народа, если мы стремимся к единению и братству народов на основе Христовых заповедей. «Дисциплина» нашей жизни и каждого человека, в частности, должна строиться на них. Об этом писал известный русский философ И. А. Ильин: «Русская идея есть идея сердца. Идея созерцающего сердца. Сердца, созерцающего свободно и предметно и передающего свое видение воле для действия и мысли для осознания и слова. Вот главный источник русской веры и русской культуры. Вот главная сила России и русской самобытности. Вот путь нашего возрождения и обновления».
Этой главной идее и подчинена книга Татьяны Батуриной, написанная с присущим автору мастерством, сердечной открытостью и искренностью, с неиссякаемым духовным подвижничеством. Такая книга найдет отклик в душе каждого ратующего за процветание страны.
Виталий Смирнов, член Союза писателей России, доктор филол. наук
Дурочкины лоскутки. Старые и новые житийные страницы
Вчерашней ветки нет, она всего лишь воспоминание природы. Но я могу легко до него дотронуться, до этого воспоминания, стоит только взять в руки фотографию и провести ладонью по упругому глянцу, когда-то сверкавшему в лучах молодости, а ныне посвечивающему благородной матовостью времени.
Отвожу от лица кружевную ветку, вытягиваю шею из-за белосиянного ствола березы навстречу черно-золотому зраку фотоаппарата и смеюсь, смеюсь, смеюсь, овеваемая ветреной листвой! Сколько можно так смеяться? А сколько душе угодно! Да, весело сияла юность…
Даже призывному кукареканью чайника не распугать моих ветвящихся воспоминаний. Сейчас, сейчас включу на кухне настольную лампу под синим абажуром да заварю-затею зеленого чаю в любимой чашке с золотистыми ободками. Чай, поди, не горчит, а горячит и веселит сердце, сторожко вопрошающее: «Помнишь, какой ты была?»…
Я была Снегурочкой у школьной елки:
Я, Снегурочка, стою,
Песню первую пою!
Я была невестой на берегу моря:
– Море, море, я люблю!
Я была юной женой, играющей в прятки первой брачной ночью:
– Неужели нельзя только целоваться?
– Нельзя, милая, нельзя…
Я была поэтессой, отказавшейся служить лукавой коммерции:
– Ведь я пишу стихи!
Боялась, как бы сердце не потерялось…
Зато в кошельке трещина.
Я была возлюбленной, в одночасье решившейся выпить яд вместе с возлюбленным – только бы не умерла, только бы осталась жить на белом свете память о нашей неповторимой любви… Но любимый тут же передумал.
