Марк Кутроу
Два рассвета в один день
На следующий день мы угоним круизный пароход и поплывем по необъятному морю на встречу новым ощущениям и эмоциям. Впереди нас будет плыть стая дельфинов, играючи выпрыгивая из воды в воздух и хвастаясь перед нами своими пластичными и изящными телами. Солнце будет греть нас своим теплом, и легкий морской ветер будет дарить нам свою прохладу. Мы будем с тобой рыбачить, стоя на носу нашего судна, и поймаем самую красивую рыбу на свете: ее чешуя будет переливаться на солнце миллионными оттенками самых ярких красок, ее мощь и сила будут завораживать взгляд своим благородством. Мы отпустим ее снова в синее море и будем любоваться тем, как она величественно и грациозно уходит в свои владения…
Мы спустимся с тобой на самое дно моря и увидим всю чарующую красоту подводного мира. Мы будем словно два дельфина, хотя нет… Ты будешь моей Русалкой, а я твоим Русалом. Мы будем плыть рядом в бирюзовой толще воды, будем резвиться, догоняя стаи пестрых рыб. И мы закружимся в подводном танго.
Затем мы поплывем в сторону заката на нашем корабле, который будет рассекать море и уносить нас все дальше и дальше за горизонт – туда, где море встречается с небом, и они сливаются в одно целое, переплетаясь в объятиях. Ведь они так долго этого ждали: они видят друг друга на протяжении сотни тысяч километров. Они любуются друг другом. Море видит как прекрасно небо, оно восхищается его прозрачной синевой. Морю нравится его наряд из воздушных облаков, оно томится ночами, созерцая украшенное звездами, словно драгоценными камнями, небо. А больше всего море любит, когда в небе восходит полная луна, которая своим сиянием будто объединяет их, и на море появляется лунная дорога, ведущая его к желанному небу.
Но море не может обнять прекрасное небо и не может его почувствовать. И тогда море волнуется, поднимает гигантские волны в попытке дотронуться до своего любимого неба. Отчаяние переходит в ярость. Море бушует, и в этой глухой ярости оно крушит все на своем пути. Небо, видя, как мучается его возлюбленное море, проливает слезы – сначала тихо, затем поток слез все больше усиливается, небо начинает метать молнии и громко вздыхать, оглушая все вокруг раскатами грома… Но потом обессиленное и опустошенное их общей печалью, небо сменит черное разорванное грозовыми тучами платье, и на нем засияет золотая брошь. И море, ощущая тепло взошедшего солнца, тоже успокоится и устремится к горизонту на встречу к своему небу…
Милая, мы станем свидетелями этих переживаний безысходно влюбленных титанов. И тогда мы поймем, на сколько сильно мы друг друга любим. Я обниму тебя, крепко прижав к себе, ты положишь голову мне на грудь, и мы долго будем смотреть туда, где бескрайнее море наконец коснулось синего неба….
Я с детства отличалась чрезмерным любопытством, мне всегда нравилось следить за людьми. Нет, конечно, я не была обезумившей маньячкой – мне было просто интересно, как живут другие люди, чем они увлекаются и как проводят свободное время. Все началось с чтения книг. Ведь, читая книгу, мы тоже в какой-то мере следим со стороны за чужой, пусть и выдуманной, жизнью. И, будучи девочкой, я хотела написать книгу, которая стала бы шедевром и раскупалась нарасхват. Тогда я начала задаваться вопросами: откуда авторы берут сюжеты для своих романов?! Неужели они с блокнотом и ручкой в руках ходят по пятам за своим будущим персонажем, тайком записывая каждую мелочь, которая происходит в их повседневной жизни?! А откуда они знают, что чувствуют их герои?! Они же не могут читать чужие мысли?! Или они все же пристают к бедолагам с расспросами, выпытывая у них все то, что они переживают?!
Потом немного позднее я поняла, что для того, чтобы написать книгу, не обязательно быть одной из городских сумасшедших, бродячих по улицам в поисках очередной жертвы, которую они выберут и перенесут ее жизнь на бумагу, вырвав ее из реальности.
«Так, стоп. Николь, хватит с тебя этих бессмысленных словесных оборотов. Хочешь написать бестселлер – пиши проще, чтобы людям легче читалось, на одном дыхании… Хмм… пожалуй, да, надо проще. Ладно, после исправлю, а сейчас надо накидать задумки, пока мысли в голове в конец не запутались, а потом все отредактирую. Итак, на чем я остановилась?! Ах, да…»
Для того, чтобы написать книгу, надо на секунду ворваться в другую жизнь и прожить ее, додумывая самой все события, которые были и которым предстоит еще состояться. Раскрыв, как мне на тот момент казалось, секрет, я начала практиковаться. Сперва я наблюдала за своими соклассниками, но вскоре они стали мне безынтересны: что такого необычного может произойти в жизни подростка, самой большой проблемой которого является выскочивший на носу прыщик? И тогда я стала по долгу пропадать в парках и скверах. Я садилась на свободную скамейку в центре парка, и в эти моменты я чувствовала себя так, словно пришла на премьеру нашумевшего мюзикла, и замирала в предвкушении того, что сейчас перед мной развернется яркая картина, водоворот которой унесет меня далеко за пределы этого зрительного зала. Я устраивалась поудобнее и таинство начиналось.
Вот идет парочка, держась за ручки. Но сразу видно, что они недавно поругались: оба молчат, лица задумчиво-озабоченные, и даже не смотрят друг на друга, как подобает влюбленным. Казалось, будто они и не были вовсе знакомы, и каждый шел по своим делам, а кто-то взял и незаметно для них обоих соединил их руки между собой.
«Интересно, что у них стряслось? Может, он забыл про годовщину их первого поцелуя, и она обиделась на него, а он в свою очередь разозлился в ответ, недоумевая от того, как можно всерьез обижаться на такие мелочи? Или, может, она увидела, как он флиртует с пышногрудой блондинкой с голубыми глазами в каком-нибудь местном баре? Или, наоборот, он приревновал ее? Ай, ерунда какая-то, скукотища… Тааак, кто там у нас еще?!»
И так я проводила все свободное время, сидя на своем месте в партере, в тени зеленых деревьев, раскинувшихся своей пышной и сочной листвой. Я сидела и растворялась среди множества выдуманных мною судеб и историй. И, даже возвращаясь домой, я засматривалась в окна многоэтажек и представляла, что сейчас творится по ту сторону желтых квадратов, горящих в вечерних сумерках. Но мне никак не удавалось найти что-то стоящее, что помогло бы мне написать поистине достойную книгу. Потом в моей жизни появился первый ухажер, который просто вскружил мне голову. И я, как и любая девушка моего возраста, впервые почувствовавшая то самое захватывающее дух шевеление внизу живота, забыла про все на свете. И книга, которой я бредила всю свою сознательную жизнь, стала обычной мечтой девочки-подростка. Воспоминание об этой девочке с ее наивной мечтой до сих пор вызывает у меня улыбку. Но любопытство и привычка наблюдать за случайными прохожими у меня все-таки остались. И даже теперь, где бы я ни была: в парке, в общественном транспорте, в ресторане, в библиотеке и вообще в любом месте, если помимо меня есть хотя бы один человек, я не отказываю себе в удовольствии украдкой взглянуть на незнакомцев и немного пожить их жизнью. Я уже не горела желанием написать книгу – просто эта детская привычка казалась мне забавной.
