СЦЕНА 1
БЛУТАБ сидит в кресле и читает. Входит ВЕРОНИКА. Она семенит по направлению к мосту – безобидная и прелестная пожилая дама.
БЛУТАБ (не выпуская книгу из рук, едва подняв глаза)
Мамам! На Вашем месте, я бы не спешил.
ВЕРОНИКА
Простите, что?
БЛУТАБ
Если вы на Мост Самоубийц, то он занят. Этот молодой человек торчит там целый час. И, поверьте мне, не стоит его беспокоить.
ВЕРОНИКА
А-а…
БЛУТАБ
Прежде чем что-то увидеть, нужно понять, что ты хочешь увидеть. Боже мой, как трудно это сделать тому, кому никак не дают сосредоточиться. Трудно ожидать наверняка, чтобы у него это получилось…
(указывая ей рукой на скамью) Присаживайтесь. Вы ведь в принципе не спешите?
ВЕРОНИКА
О, нет… У меня достаточно времени… Но… я не желаю Вас беспокоить…
БЛУТАБ
Прошу вас…
ВЕРОНИКА
Вы очень любезны. Этот склон совсем нелегко преодолеть. Но вид великолепен…
БЛУТАБ
Особенно – с моста.
ВЕРОНИКА
Да, именно туда мне и нужно.
БЛУТАБ
Семьсот тридцать семь.
ВЕРОНИКА
Простите, что?
БЛУТАБ
Это количество ступеней, которые Вы преодолели бы, чтобы достичь этого места, отправляясь от нижней части парка… Я питаю страсть к цифрам.
Всем они кажутся холодными и подлинными. Потому что только они точны.
В действительности только они и есть поэзия: их поэзия заключается в том, что они скрывают.
ВЕРОНИКА
Ах… И что же скрывают два и два? В чем тайна дважды два?
БЛУТАБ (снимает очки и удостаивает своим вниманием собеседницу, откладывая в сторону чтение).
БЛУТАБ
Бесконечность предположений. Представьте себе, что заключает четыре при наибольшем количестве совпадений… Четыре чего? Вот в чем вопрос! Одно дело – четыре стебля ревеня, простой травки, из которой делают соки, или, допустим, слабительное. Вот Вы бы что-то да и сделали из четырех травинок, из четырех ревенных прутиков. Другое дело – четыре ракеты, которые крепят под крылья истребителей. Что бы Вы сделали, например, из четырех ракет? Ничего, – это очевидно. Вот тут-то всё и дело.
Чтобы цифра существовала в реальности, нужно, чтобы она была полезна.
Иначе она относится к мечте. Любая мечта бессмысленна. А у жизни есть смысл.
И что является той единственной вещью, которая могла бы ей дать жизни смысл? Бог… Видите ли, я пытаюсь математически доказать существование Бога.
ВЕРОНИКА
Ничего себе! Вы начали с четырех травинок и дошли до…
БЛУТАБ
Восемьдесят семь слов.
ВЕРОНИКА
За восемьдесят семь слов Вы приведёте меня к Богу?
БЛУТАБ
Я не привожу Вас к Богу, я Вас к Нему веду, Он уже потрудился, чтобы присоединяться к нам.
Пожалуйста, возьмите, например, цифру одна целая шестьсот восемнадцать тысячных. Она известна уже на протяжении 10 000 лет. Храм Андроса был построен в честь этой цифры. Евклид называл её пропорцией средней и крайней причины. Лука Пачьоли – божественной пропорцией, это Вам ни о чем не говорит?
Кеплер называет её сокровищем геометрии!
Давайте взглянем! Золотая пропорция – это точка геометрического равновесия в отношении и целого с его частями, и самих частей. А, следовательно, и некая константа, идеальная для развития любого объекта, любой системы, любого процесса. Золотое число, золотое сечение! Это основа космического устроения!
Подарок Бога людям!
Пирамида Хеопса и Афинский Парфенон – построены по формуле золотого сечения! Корбюзье, Дали, Пикассо, – все ею воспользовались!
ВЕРОНИКА
Вы говорите о великих людях, всего лишь… как о пышной свите числа?
БЛУТАБ (как бы пропустив ее слова мимо ушей)
Фибоначчи? Конечно! Леонардо да Винчи воздает честь божественной пропорции в человеке. И Микеланджело! Пропорции тела человека соответствуют золотому числу. Наиболее точно – женского тела!
Один – шестьсот восемнадцать обнаруживают в пропорциях цветов, в концепции ракушек и насекомых.
Это – универсальная константа, подпись Бога!
Она везде: в природе, в геометрии, в музыке!
Все, кто ее используют, уверены в том, что достигают гармонии!
Каббала и алхимики помещают ее в эпицентре боя, в котором сражаются оба типа природы – живая и неживая.
ВЕРОНИКА (уже немного устало)
Вы хотите найти Бога в цифрах?
БЛУТАБ
Нет, это было бы слишком просто… На самом деле, я намереваюсь прийти к последнему варианту тех дважды два, с которых мы с Вами начали. Тому варианту, который меня лично приведет к Творцу.
ВЕРОНИКА
Ох, извините, я не хотела бы быть нескромной, но Ваш акцент мне говорит, что Вы… русский.
БЛУТАБ
Бывший русский. То, что вы слышите, – акцент апатрида. Француза, но без французского гражданства… Очарован знакомством с Вами. Имею честь представиться – Владимир Дмитриевич Воронов. Меня называют Блутабом, философом и артистом. Ваш покорный слуга.
ВЕРОНИКА (представляясь в свою очередь)
Вероника Сергеевна.
БЛУТАБ
Весьма польщён. Позвольте предложить Вам подушку.
Он кладет подушку на скамью, затем вновь садится и возобновляет свое чтение.
ВЕРОНИКА
Ваш французский язык превосходен.
БЛУТАБ
Я свободно говорю на семи языках, не считая нескольких диалектов. Это весьма кстати, когда путешествуешь.
ВЕРОНИКА
Ох, я также много путешествовала. Мой первый муж был дипломатом. Австралиец… блестящий мальчик. Он умер в пятьдесят седьмом… Его раздавило самолетом.
БЛУТАБ
Раздавило самолетом?!
ВЕРОНИКА
Да, Вы вряд ли знаете, был такой магистральный самолет, его называли «сверх-созвездие», в те времена самолет очень продвинутый. Мой малыш всегда опаздывал. Он ехал на машине в аэропорт Буэнос-Айреса встречать своего друга. Самолет отклонился от полосы и…
БЛУТАБ
О… я весьма огорчен.
ВЕРОНИКА
Ну что Вы! Вы тогда еще не родились.
На этот раз БЛУТАБ окончательно откладывает в сторону свою книгу и снимает свои очки.
ВЕРОНИКА
Очень милое, ваше кресло…
БЛУТАБ
Да. Удобное… Держу пари, что у Вас какой-то личный праздник. Юбилей?
ВЕРОНИКА
Да. Хотя какой же это праздник в мои-то годы?
БЛУТАБ
Вы кажетесь в полной форме.
ВЕРОНИКА
У меня всего лишь есть определенный шанс иметь определенное здоровье. Завтра мне будет шестьдесят лет…
БЛУТАБ
Значит, один миллиард восемьсот девяносто два миллиона сто шестьдесят тысяч секунд, которые были излиты на Вас как ласка времени.
