[Наталья Леонидовна, Т а ш а, в ярости. То сбрасывает на пол акварели, то поднимает их, то снова берётся за кисть, то опять швыряет её об стенку. Видно, что это не лучший её день.]
Т а ш а.
[Ах! Ах!.. Ах, Модельяни-одеяньи!..
Ах, мода!.. Вот же выбрала призванье!
Ни грех?! Ни суета?! Не знаю, как назвать
тот взлёт или паденье к совершенству.
Что ж так заводит, в чём же здесь блаженство?
Когда лицо и звук, и жесты, и фигура,
и тренье матерьяла, и фактура
так сходятся! И не сойти с ума?!
И это всё моя рука
придумала, пришила и извила
в прекрасной геометрии причины
того, чтобы прохожий вдруг отметил,
весь приосанился, окосоглазил,
Гераклом заходили плечи,
забыл себя и папу с мамой,
вдруг потянулся к ней —
из миллиардов вынутой его глазами,
его желаньем чуда!
Ах, канальи! Ни моя ль причуда
даёт толчок природе размножаться мудро?
И он – все-всемогущ —
вдруг коготки упрячет в лапки!
А вы всё говорите: «Это тряпки!..»
Ха-ха! Вот-вот!
Искусство вовремя быть так одетой —
вдруг, бац! – Ромео! Ты – уже Джульетта!!!
…Что ж, нет без травки баобабов.
Всегда и в сей момент ходить-то в чём-то надо.
Вот в чём вопрос, вот Рио-Колорадо:
два берега свести:
и демократию, и стиль!
Надёжность и игру!
И день, и ночь! И пиццу, и икру!
А всё, всё упирается в закон «бритвы Оккамы»!
А проще говоря – в мини-бикини дамы:
есть жизнь, но нет дыхания романтики!
Чем плохи рюшечки и бантики?
[Берёт лист акварели. Видно, что это портрет мужчины в английском костюме. Трясёт портрет обеими руками, как за отворот пиджака, в беспредельном гневе.]
[Звонок в дверь. Выходит открывать, возвращается в комнату с Авоськиным.]
С е р г е й.
Мадам, простите, что тревожу,
таков закон. Я каюсь и отрезал б себе ногу!
О… нет! Уже назад пришил!
Я каюсь, красотой грешим!
Ваш блеск! Что делать мне? Вишу на волоске!
Вы модельер?! Художница! Я – точно не во сне?!
Но всё ж представлюсь.
Сергей Петрович. Фэмили престранное,
но не такое уж и срамное:
Авоськин. Сам бы знал, как понимать:
то ль начихать на всё, то ль всё в себя впихать!
Спасибо, уж присяду, вы – добры!
Вот ксиво, жаль, что я из ментуры.
Шучу! Своей профессией горжусь.
И, может, Вам я пригожусь?
…Спасибо! Что же, жду признанья.
Т а ш а.
Сергей Петрович, рада я Вас видеть,
и ненавидеть, и предвидеть.
Я очень рада видеть Вас —
костюмчик сделан на заказ.
О кей, мне нравится, приятно любоваться.
А – ненавидеть: Стесси огорчаться
Вы не заставите, я думаю? А что предвижу:
не сядете Вы попою на лыжи,
когда я знаю, что кругом не виновата?
Но есть закон – мечта же ваша:
так обмануть безвинного страдальца,
что сам вам в рот засунет пальцы!
Я не из тех! И Вам утех таких здесь не найти!
О чём здесь речь, мон женераль? Хоть намекни,
мой дорогой Коломбо, милый мой Авоськин!
Я, правда, – ноль… хоть что-нибудь набросьте,
«эскизик» там… И не дурная это шутка,
когда я не была убийцей и минутки?
С е р г е й.
Сюжет? А… Вы уже портрет мой изваяли?
А что – похож! Когда ж нарисовали?
Т а ш а.
Перед приходом. Размышляла я:
не может быть – безвинному судьба
пошлёт бездушного урода?
Тогда зачем мне было жить и шить?
Зачем тогда и Рафаэль, и мода?
Но, если честно, то дизайн «прикида»
я рисовала Вам. Вот в чём обида…
С е р г е й.
Не увод'ите в сторону, мадам. Я в этом – дока!
Т а ш а.
Да посмотрите, вот же, сбоку
мой лейбл на английском – «Эн Эль Джи»,
а Вы скумекали: ля фрэнс, ну, типа «ностальжи».
«Эн Эль» – Наталья Леонидовна, понятно?
А «Джи» как русские «Ст»:
я – Стешкова, приятель!
Ну, а серьёзно, это так читают,
как «нью лайн гранд». И это означает
лишь просто новую большую серию
покройчика, фасона и материи.
С е р г е й.
А! Вот разгадка! Вот подстава! Круто!
А мне она небрежно так: «А ну-ка, ну-ка,
пожалуйста, картинку покаж'ите.
О! «Ностальжи»! Поди-ка ты! Поди ты,
к нам Франция заехала!
Да, прикидон замашистый!
И так он Вам идёт, папаша!»
Вот подъехала!..
Т а ш а.
Он, вправду, Вам к лицу. И, правда, я старалась.
Вам рассказать, как я искала матерьялу
по всему городу? Но нет, увольте!
Такого нет и у Траволты!
С е р г е й.
И всё же я – урод?
Т а ш а.
Зачем же? Мой дизайн Вам по душе,
раз заказали.
А что не так Вы прочитали…
С е р г е й.
Немецкий я учил…
Т а ш а.
Наверно, в разведшколе, у абвера?
С е р г е й.
Ну всё, довольно! Хватит мармелада!
Простите мне, мадам, но для протокола надо
не «Эн Эль Стешкова»,
а то, что я писал Вам на повестке, вот!
Т а ш а.
Ва! Браво, женераль!
Наверно, Вы – игрок на скачках?
Вы ставки сделали, а я – Ваш приз?
С е р г е й.
Пардон, мадам, Авоськин знает цену маскам!
Вы не устали от своих реприз?
Айн вопрос, простите, первый мой вопрос:
не жалко было денег Вам для роз —
вот тех, что сзади Вас на столике
в красивой вазе?
Ещё скаж'ите: он принёс.
Умеете устраивать засаду!
Т а ш а.
Я денег в жизни не жалела.
Но, что случилось, вправду, ошалела!
Мне Стесси принесла три розы.
И он… царство небесное ему…
точь-в-точь похожие, такие ж три…
земля ему пусть будет пухом…
Ведь это надо же, пути
так неисповедимы у Христа —
как будто с одного куста?!
С е р г е й.
Стоп! А Стесси Вам зачем
заранее такие ж принесла?
Т а ш а.
Вы что, мон женераль, совсем Авоськин?!
«Заранее» – без правила игра!
Вы эти провокации здесь бросьте!
