Снег начался ещё днём, к пяти вечера он валил стеной, а к восьми превратился в такую метель, что уличные фонари сквозь неё едва виднелись. Врач-силовик Летана Горская наблюдала за буйством природы из гостиницы и радовалась, что уже вечер, что не надо никуда идти, а можно поужинать в уютном ресторане на первом этаже и спокойно закопаться в записи. Хоть до Разлома она так и не добралась, и нужных замеров нет, но зато коллеги поделились интересной статистикой собственных наблюдений и за тварями, и за теми, кто с ними боролся. Пока было непонятно, к чему эту статистику прикрутить, но Летана по умолчанию считала полезной всю информацию, а разбираться во всём этом предстояло уже дома, в компании научного руководителя за чашкой чая с мёдом. В столице зима малоснежная и очень сырая, там без мёда никуда.
Мечты оказались нарушены, когда она уже собиралась ложиться. Сплетённая из чистой магии весточка, имевшая вид мелкой белой пичуги, влетела сквозь оконное стекло, с размаху плюхнулась на стол и растеклась белым листом с чёрными печатными буквами. Просьба о помощи и вечерний привет от Разлома — очередной патруль попал в переплёт, раненые прибыли в госпиталь экстренными порталами.
Подробностей весточка не содержала, но Летана в любом случае не собиралась отсиживаться в стороне, когда речь шла о человеческих жизнях. Быстро оделась, собрала непослушные мягкие волосы в косу, не тратя время на аккуратный привычный пучок, и помчалась в госпиталь, благо находился он совсем недалеко, на этой же улице.
Здесь всё находилось недалеко — городишко крошечный, вблизи Разлома больших не бывает. Однако даже это расстояние в жестокой метели показалось бесконечным.
— Уф, ну у вас тут и погодка! — посетовала Летана, одолев тугую входную дверь и ввалившись в приёмный покой госпиталя. — Идти сто метров, но только зигзагами против ветра, от укрытия до укрытия! Если не сдует, то заметёт… Думала, заблужусь. Доброй ночи!
— Здравствуйте, Летана! Ой, это только начало, — «утешила» молоденькая медсестра, тут же бросившаяся к ней. Помогла стащить и стряхнуть совершенно белую от снега шубу, и на светлом кафеле мигом образовалась стремительно тающая лужа. Большая, но чистая: снега навалило уже столько, что до грязи при всём желании не докопаться. А от календарной зимы не прошло и кварты! — Если так сыпануло, то это дня на три. Но это хорошо, в такую погоду спокойно, даже твари по норам сидят, так что патрули не ходят. Да что вы, ну не стоило!
^Кварта — мера времени, состоит из четырёх декад, в каждой декаде — десять дней.^
Последнее замечание относилось к тому, что Горская машинально собрала за собой лужу и горячим воздухом просушила шубу, которую девушка продолжала держать, пока гостья выпутывалась из шарфа и вытряхивала ещё и его.
— Ничего страшного. Спасибо, куда это?.. — спросила Летана, пытаясь забрать у добровольной помощницы одежду.
— Не волнуйтесь, я всё уберу, давайте шарф. Вот, держите бахилы! Вам вот туда, в конце коридора дверь, там уже всё готово, ждут.
— Спасибо! — не стала спорить Горская и поспешила в указанном направлении.
Этот небольшой госпиталь понравился ей с первого взгляда, ещё декаду назад, когда она только приехала в Каменнопольск. Да, не чета столичному размаху, но зато всё очень чисто, аккуратно и строго. Взять хотя бы вот эту медсестру на входе: аккуратный голубой костюм, халат белый как свежий снег за окнами, приятно посмотреть. Мебель в приёмном покое не новая, со следами починки, но тоже чистая и в хорошем состоянии. И так во всём.
И люди хорошие, не случайные. Наверное, именно потому, что госпиталь маленький, а дело делает большое. Престижа никакого, работы много, но и работа вся — настоящая, а не как повезёт. Летана три года после учёбы стажировалась в похожем, на другом конце Разлома. Даже подумывала остаться, но учитель сманил перспективами интересной исследовательской работой. О чём, конечно, она ни разу не пожалела, но в короткие моменты вот таких командировок испытывала приступы ностальгии.
Через короткий светлый коридор и белую дверь с алой надписью «Операционный блок №1» Летана быстрым шагом влетела в предоперационную, где её ждали.
— Доброй ночи! — ещё одна медсестра, постарше и явно гораздо более опытная, тут же бросилась навстречу. — Спасибо, что согласились помочь, наш Даровой…
— Не стоит, — перебила Летана, ныряя в кабинку для переодеваний. — Если он опасается не справиться сам и проблема по моему профилю, не могла же я отказать! Расскажите лучше, что там? Да, спасибо, — она приняла стерильную рубашку.
Отказываться от помощи с одеждой и всем остальным Лета и не подумала — всё равно не ориентировалась здесь и не знала, что и откуда можно брать. Тёплые зимние штаны и сапоги сменились светло-зелёными операционными брючками и мягкими носками-тапками за считанные секунды, навык быстро переодеваться выработался ещё в институтские годы, во время первой практики. Косу Горской убирали под шапочку в четыре руки. И несмотря на то, что она не хирург и от операционного поля всегда держалась достаточно далеко, мылась по всем правилам. Одно только отличие: перчатки силовику не только не нужны, но даже мешают.
— Повреждённый светоч, гаснет уже. Паслён ещё держит, но это временно и ненадолго, сам не восстановит. Патруль нарвался на что-то серьёзное, боевики справились, но много раненых. У нас все хирурги на ногах, там в основном по их профилю, рваные-резанные-укушенные, а этот вот… Его товарищ подобрал, вместе с ним и порталом дёрнуло. Всё, готово!
По-хорошему Летаны вообще не должно было тут быть, всё же привлечение посторонних к операции — сомнительный поступок. Но местный главврач к формализму в таких вопросах явно не склонен, весточку послал именно он, а сама Лета тем более не видела причин для отказа.
В операционной было тихо, неподвижно и тревожно. Дежурный хирург, молодой помощник, анестезиолог и операционная сестра молча стояли в стороне, а главный силовик госпиталя с очень сосредоточенным видом держал ладони на светоче, лежащем на краю операционного стола, и вливал в него собственную силу, которая уходила, словно в решето.
Судя по бледному, в цвет маски, лицу и хмурой глубокой складке между редких бровей, питал пострадавшего он из последних сил. Беглый взгляд Летаны на светоч только подтвердил первое впечатление: в сложном переплетении силовых нитей зияли заметные дыры, и справиться с ними самостоятельно феникс явно не мог. Вообще чудо, что он дожил не только до этого момента, но до попадания в руки Паслёну.
Светоч — это то, что остаётся от феникса на краю гибели, нечто вроде цисты у простейших. В таком состоянии, замкнувшись в энергетическую скорлупу, он способен восстановить повреждения, которые для любого другого живого существа стали бы смертельными, почему этих огненных птиц и считают бессмертными. Теоретически, у перевёртышей с такой ипостасью должно было работать также, но у людей этот процесс проходил гораздо медленнее и более энергозатратно, им просто не хватало магии на самостоятельное восстановление. Плюс светоча состоял в том, что феникс мог достаточно долго существовать в такой форме и выжить, тогда как за это время другой уже умер бы от ран.
