ПРОЛОГ
Четыре
года назад
«Нечем дышать» — с
глубоко потаенным отчаянием подумала Влада Светлицкая и дотронулась кончиками
пальцев до украшения на своей тонкой лебединой шее. Нитка редкого жемчуга,
добытого в водах Австралии, серебрила на свету и переливалась в нежно-голубой,
подчеркивая алебастровую, нежную и бархатистую на ощупь кожу молодой девушки.
Она стиснула украшение и сдавлено вдохнула. Со стороны могло показаться, будто
пыталась сорвать драгоценность, подаренную отцом. Влада, наверное, согласилась
бы с этим соображением.
Она
не могла дышать.
Не
могла дышать полной грудью. Вздохи слетали с ее приоткрытых, накрашенных губ в
форме сердца отрывистыми и поверхностными. Словно она барахталась над черными
водами бездонного океана в окружении стаи кровожадных, голодных акул, не умея
плавать.
Сегодня
у нее день рождения.
Сегодня
она стала взрослой.
В
честь совершеннолетия ее отец, Светлицкий Лаврентий Михайлович, устроил знатное
представление для своих многочисленных друзей и знакомых. Его дочь стойко
убеждена, что празднество — не ее в честь, а в честь ее отца. Он воспитал ее такой умницей и
красавицей. Он вложил в ее воспитание
и образование баснословные усердия и средства. Он состряпал из нее выгодную партию для, непременно, самого
успешного и богатого, как Крез, мужчину, с которым плавал в одних водах. Он непременно его найдет для своей
драгоценной дочурки.
Влада
бы, услышав мысли своего отца, поспорила. Он почти не участвовал в ее
воспитании. Точно как и мать, залпом глушащая известную только ей тоску янтарным,
игристым напитком, который подавали в изысканных фужерах из французского
хрусталя.
Светлицкий-старший
по-царски инвестировал в родную и единственную дочь, взращивал в ней самый
успешный проект за свою долгую и нелегкую жизнь. Это заняло целых восемнадцать
лет! Подумать только. Но теперь она готова. Свежа, юна, нежна, как роза, пылка,
как пламя. Лаврентий Михайлович потирал ладони, подмечая, в каком объеме его проект дочурка ловила на себе
масленые взгляды, и мысленно делал пометки, кому ее выгоднее продать дать на выданье.
А
ей просто хотелось дышать полной грудью, не испытывая удушающего стеснения в
ребрах из-за узкого корсетного платья.
Ей
просто хотелось смеяться с друзьями. От всей души хохотать.
Но
она была вынуждена давить улыбки через силу, изображая необъятную радость
видеть всех этих напыщенных и пресыщенных роскошью незнакомцев. Владе было бы
гораздо легче пережить этот возведенный в торжественность кошмар с лучшей
подругой. Однако Светлицкий-старший запретил на устроенных им смотринах
присутствие безродной, курносой девчушки с медово-русыми завитками, в которой
Влада души не чаяла. И очень грустила из-за того, что в свой день рождения не
получила форы даже в такой мелочи, как поддержка близкой подруги.
Когда
кукловод отец дергал за
ниточки, она подтягивала уголки рта вверх, подавала очередному буржую руку для
поцелуя, робко благодарила за посещение вечера и подарок. Если кукловоду отцу нравился
слюнявящий ее аристократически-бледную ручку тип, он тянул за другие ниточки, и
Влада шла танцевать, либо пила крошечными глотками горьковатый нектар,
выслушивая лесть в свой адрес, а затем ей необходимо было отвечать на личные
вопросы.
После
дюжины (или чуть больше) микроглотков виновнице праздника подурнело. Что ж,
подобный опыт для нее в новинку. В разгар скучнейшей за все ее существование
беседы она скороговоркой произнесла извинение и запнулась перед тем, как
произнести имя собеседника…
«Ой,
а как его звать?» — Влада задалась вопросом, зависнув на пике мыслительного
ступора. В голове образовалось белое пятно, когда она попыталась вспомнить имя
осанистого мужчины с проглядывающейся сединой. Ровесник ее отца представился,
однако его имя тут же выпорхнуло из памяти длинноволосой шатенки. Влада забыла
запереть ларец воспоминаний, вот и не удержала ничего не значащий набор букв.
В
общем, она отлучилась.
И
побрела, не имея конкретной цели.
Может,
подышать свежим воздухом?
Лавируя
в толпе, Влада искала путь наружу. При таком скоплении лиц легко заблудиться в
собственном доме. Многочисленные гости видели ее аккуратной фарфоровой
фигуркой. Хрупкой, утонченной куколкой, на которую, даже если слишком резко
посмотреть, то можно по неосторожности сломать. А они для нее — сливающиеся
воедино вкрапления голосов.
А
кое-кто не побоялся дотронуться до
именинницы.
Почувствовав
на своих худеньких, изящных плечах прохладные мужские ладони, Влада на пару
секунд лишилась дыхания. Она врезалась в кого-то. Подняв голову, наткнулась
взором на красивого мужчину.
«Высокий»
— восхитилась она. Но не настолько, что начинала болеть шея, если долго на него
смотреть, задрав голову. Идеально.
На
вид брюнету лет тридцать. Пронзительно-карие глаза с неподдельным увлечением
изучали ее. Обладатель золотого сечения лица. Пропорциональность черт настолько
совершенна, что Влада засомневалась: был ли этот мужчина реальным. Пусть так.
Она ни за что не моргнет и не допустит, чтобы его образ исчез.
Как
и все он облачился в дорогой костюм и, надо сказать, выглядел в черно-белой
классической комбинации дресс-кода на миллион из ста. Да только… Влада
инстинктивно ощущала, что эта одежка изысканного кроя скрадывала истинную суть
брюнета. Его мощь, драйв, остроту нрава. Мужчина с перчинкой. Они еще даже не
заговорили друг с другом, а Влада уже чувствовала,
будто была знакома с ним внушительный отрезок времени.
Но
они друг друга не знали. Иначе бы она его запомнила.
Влада
внезапно поймала себя на мысли, что хотела бы увидеть этого мужчину в дерзком
амплуа. С растрепанными волосами, плутоватой однобокой ухмылкой, в байкерской
кожаной куртке. Позже она узнает, что не ошиблась, и именно таким он был.
Ей
отчетливо пришло это видение, и щеки вспыхнули от волнения.
—
Извините, — проблеяла она.
Его
прямые, широкие брови, нависающие над глазами, выразительно изогнулись дугой и
приподнялись.
—
За что?
От
его низкого, с вибрирующей ноткой голоса кожу на спине мягко покалывало, словно
паучьими лапками.
—
За то, что врезалась в вас, — собрав по бисеринкам самообладание, пояснила
Влада.
—
Я не против.
«Ах!»
— восторженно пронеслось в ее мыслях.
Жаждущая
скрыться из виду, молоденькая красавица твердо решила остаться. Задержаться
рядом с этим джентльменом настолько, насколько позволит ситуация.
Страх
быть отвергнутой улетучился, когда брюнет представился и пригласил ее на танец.
—
Игнат.
Она
запомнит это имя на всю жизнь.
А
Светлицкий-старший, завидев свою золотую доченьку в объятиях Игната
Альбединского, прекратит попытки подыскать для нее жениха.
