Тимофей
Дождь отчаянно барабанит по лобовому стеклу. Дворники разгоняют потоки воды сначала в одну сторону, потом в другую. Вглядываюсь в свинцовое небо, и на душе становится тревожно. Аж сердце останавливается от безысходности.
«Скоро. Уже скоро», - стучит оно, предвещая беду.
Решительно обрываю глупую панику. О чем волноваться? Лера и дети рядом. Друзья катят сзади. Ничего не предвещает. Но мне это чувство отлично знакомо. Екает в груди тревожный звоночек. Словно предупреждает. Так иногда бывает перед совершенно провальными процессами.
«Забывай», - советует здравый смысл. А рука инстинктивно ложится на Лерину коленку.
- Принесла же их нелегкая, - намекая на родственников жены, отряхиваюсь я от грустных размышлений.
- Они не уедут, - вздыхает Лера, поворачиваясь ко мне. Смотрит жалостливо, словно сама виновата.
- Не думаю, - отмахиваюсь я легкомысленно. – Нашли тебя. Перед соседями отчитаются и забудут.
- Вы ошибаетесь, Тимофей Сергеевич. Мои родственники никуда не денутся. Вышла б я замуж за обычного человека, они бы с Ниной умотали первым же поездом.
- Может, их выслать под каким-нибудь предлогом? – вздыхаю я театрально.
- Они противные, - напоминает Лера, как будто я этого сам не знаю.
- Хорошо, что ты сбежала ко мне, - целую ее наспех на светофоре.
Лера отвечает таким же поспешным поцелуем. А когда машина трогается, проводит ладошкой по моему бедру. Жест немного наивный и детский. А моя жена – точно не умудренная опытом жрица любви. Но от простой ласки сердце выпрыгивает из груди.
Закричать хочется от счастья. Что там орут балбесы в таких случаях? Я самый счастливый человек в мире?
Но нельзя. Дочки спят.
Улыбаясь, вглядываюсь в зеркало заднего вида. Два идеальных пупса сопят в автолюльках. К моему плечу на короткий миг прислоняется голова жены. На автомате чмокаю в макушку.
Повезло!
Душу затопляет любовь. Но уже поднимает голову чуйка.
Не обольщайся, Морозов!
«Где я мог налажать?» - размышляю я, подъезжая к дому. Дело Анквиста подано в кассационный суд. И там мы выиграем без вариантов. Контора моя теперь переписана на Леру и работает в штатном режиме. Дети и жена здоровы. Что еще?
«Откуда прилетит?» - строго спрашиваю я интуицию. Но она молчит, зараза. Ну и ладно! Глупо переживать заранее.
Выдыхаю, стараясь не расплескать теплоту, переполняющую душу.
В доме мы с Лерой внезапно остаемся одни. Редкий случай. Обычно на первом этаже у нас полно народу. А сегодня вдруг тишина. И дочки спят.
- Иди ко мне, - прошу жену, шагнув почти вплотную.
Прижимаю к себе. Зарываюсь пальцами в длинные шелковистые волосы.
- Давай оторвемся, пока никого нет, - подмигиваю я заговорщицки.
- Сейчас Надя придет, - печально вздыхает Лера и добавляет негромко: – Я все думаю о маме и Нине. Они снова заявятся…
- А ты? – спрашиваю , проводя пальцем по кончику носа.
- Не хочу их видеть. Как будто что-то обломилось, - честно признается жена. Обвивает обеими руками мою шею. Тянется с поцелуем.
Крышу сносит капитально. Сейчас бы послать всех подальше и запереться в спальне.
- Если ты не хочешь, никто в этот дом не войдет, - заявляю я строго. А пальцы игриво пробираются под майку жены. – У нас есть свои границы, и мы не позволим их нарушать даже родственникам. Это понятно? – шепчу хрипло.
Жена слабо хихикает, старается держаться, но я же вижу, как она расстроена. И какой надо быть сволочью, чтобы бросить родную дочь в сложной ситуации. Не помочь…
- Не переживай, - утыкаюсь носом в макушку. Прокладываю по шее дорожку из мелких поцелуев. Осторожно веду пальцами по позвоночнику. Лера обвивает руками мою талию. Прижимается всем телом. Прячет лицо на груди.
Замираю, стараясь выровнять дыхание. Запереться в спальне сейчас не светит. Но от этой женщины меня вставляет не по-детски. Хорошо, я вовремя женился на ней.
- Ты лучше подумай о празднике. Можем устроить выездную церемонию в загородном ресторане, а хочешь, на недельку смотаемся куда-нибудь на острова, - предлагаю я, стараясь отвлечься.
- А тебя отпустят? – с надеждой поднимает голову Лера. – Правда?
- Ну не сейчас, конечно, - вздыхаю я, в который раз кляня себя за добровольно надетое ярмо. – А летом обязательно возьму отпуск. Мне по законодательству положен.
- А если не дадут, подашь жалобу в трудовую инспекцию? – улыбается жена. В глазах загораются озорные искорки.
- Вот именно! – выдыхаю я, целуя в лоб. И добавляю ворчливо: – Позвони Щербининой. Пусть задержится…
Лера послушно тянется за сотовым. А я, не теряя времени, дергаю шнурок на спортивных женских брюках.
- Тима, погоди, - смеется жена, убирая в сторону мою руку.
- Дай сюда, - тянусь я к Лериному телефону. Нужно дать Надежде сегодня выходной. У нас тут любовная терапия намечается.
Но в нагрудном кармане куртки дребезжит сотовый. И каждый вибрирующий звук смешивается с ударом сердца, заставляя трепетать от тревоги и безнадежности.
«Вот оно», - услужливо подсказывает чуйка.
Морщась, вытаскиваю айфон. Как дурак пристально вглядываюсь в знакомый номер.
- Да, слушаю! – роняю я резко и уже знаю, что услышу в ответ.
- Тимофей Сергеевич, мне очень жаль, - басит трубка и добавляет поспешно: – Вы можете приехать? Или мы пришлем представителя?
- Сейчас буду, - отрезаю я, отстраняясь от Леры. Бездумно таращусь по сторонам.
- Что? – вскидывается жена и добавляет решительно: – Тима, подожди. Я с тобой.
Тимофей
Мама… Что там говорит врач? Слушаю вполуха. Одно ясно, ее мучения закончились. А мне так и не удалось проститься с ней. Состояние было стабильное! Вот я и не подумал.
Выборы, семья, освобождение Феди Анквиста. Какие-то важные дела. Все это занимало меня больше.
А мама? Казалось, она будет вечно. Пусть даже старенькая и не в себе. Но я знал, что она есть.
А теперь…
- Что? – охает Лера и тут же добавляет поспешно: – Тима, подожди. Я с тобой.
- Мама умерла, - бросаю я порывисто.
И тут же жена кидается ко мне. Обнимает. Целует. И ревет белугой.
- Тимочка, мой дорогой. Как же так?
- Она болела. Отмучилась, - с трудом выдавливаю я из себя каждое слово. А сам еще до конца не осознаю, что все кончилось.
Кончилось.
- Ты в больницу? Я поеду с тобой, - взволнованно тараторит Лера. – Сейчас Наде позвоню, пусть придет побыстрее.
- Оставайся дома с детьми, - прерываю я нервирующую трескотню. Мне бы сейчас в тишине побыть. Подумать. Повспоминать.
Жена смотрит на меня ошалело. Даже замирает на месте от неожиданности.
- Ни к чему лишние хлопоты, Лер, - замечаю я миролюбиво. – Я сам съезжу в клинику. Подпишу бумаги и обратно. Толку тебе сидеть в коридоре?
- Ну если так, - грустно улыбается Лера. Смотрит виновато. – Я думала…
- Пока одна канцелярия. А завтра все остальное решим.
