Сергей Аркадьевич Торопцев, Ли Хэ - Дьявол поэзии Ли Хэ

Как-то в десятом месяце пятого года правления под девизом Тайхэ (831)[2] среди ночи за окном раздался вопль письмоносца. «Должно быть, что-то важное», – воскликнул я и схватил светильник. Открыв пакет, увидел, что это письмо академика Шэнь Цзымина из Палаты мудрецов. «В годы [правления под девизом] Юаньхэ (806–820), – писал он, – мы были очень близки с моим покойным другом Ли Хэ и часто трапезничали вместе то днём, то вечером. Перед смертью он передал мне свои стихи, написанные в течение жизни, – тысячу произведений[3], разделённых на четыре раздела. Но меня уже несколько лет мотало по городам и весям, и я решил, что потерял их. А нынче вечером, когда хмель испарился, а сон не шёл, я принялся разбирать свои вещи, как вдруг наткнулся на те самые стихи, которые он передал мне. Вспомнилось былое: наши с ним разговоры, прогулки. Какие-то места, какие-то пейзажи, дни и ночи с вином и закусками – всё явилось так чётко, ничто не было забыто. Расчувствовавшись, я пролил слезу. Ни жены, ни детей, которых я мог бы поддержать, после Ли Хэ не осталось, и я грустил о нём и декламировал его стихи. Вы всегда были добры ко мне, не могли бы вы сейчас немного утешить меня, написав предисловие к стихам Ли Хэ и раскрыв всю их значимость?»

В тот день я не ответил ему, а назавтра нанёс визит и, поблагодарив, отказался: «Найдётся ли в мире талант, соразмерный Ли Хэ?» Поразмышляв несколько дней, я пояснил Шэню: «Вы так глубоко, широко, тонко знаете поэзию, понимаете достоинства и недостатки стихотворений Ли Хэ. Боюсь, не оправдаю ваших надежд, если соглашусь написать предисловие. Так как же мне поступить?» И я вновь повинился, горячо объясняя, почему не смею писать предисловие к произведениям Ли Хэ. «Что это вы так неучтиво тверды?» – прервал меня Шэнь. И я не посмел боле отказываться – заставил себя написать предисловие к стихам Ли Хэ и до сих пор ощущаю неловкость.

Ли Хэ, прозывавшийся Чанцзи, принадлежал к Танскому императорскому роду. В годы правления под девизом Юаньхэ его стихи высоко оценивал Хань Юй[4]. Череда притуманенных облаков не столь прекрасна, как его поэтический стиль; речной поток, уплывающий вдаль, не столь глубок, как чувства, насыщающие его стихи; аромат цветущей весны не столь сладок, как нежность его стихов; ясность осеннего дня не столь чудесна, как слог его стихов; парус, развевающийся на ветру, боевой конь, рвущийся в бой, не столь стремительны, как мощь его стихов; погребальный кувшин, тренога со старинными надписями не столь подлинны, как дух древности, насыщающий его стихи; чаровница в цветах не столь прельстительна, как сладострастность его стихов; руины погибшего царства, забытые могилы, заросшие терновником, не столь горьки, как боль и печаль его стихов; рык чудищ морских, всплеск гигантских черепах, любая дьявольщина не столь фантасмагоричны, как причудливость его стихов.

По всей видимости, это отзвук поэмы «Лисао»[5], не дотягивающий до неё по глубине мысли, но порой превосходящий в яркости языка. «Лисао» исполнена сарказма и гнева, обличая пороки правителей, и это доходит до сердец людей. Есть ли это в стихах Ли Хэ? Он был способен погружаться в прошлое, сокрушаясь о тех, кто не шёл путём Дао. Например, «Ханьская песня о том, как увозили бронзового святого» и «Ещё одна дворцовая песенка о Лянском Юй Цзяньу»[6], где предложенные ситуации далеко отстоят от зафиксированных исторических фактов и нам не ведомы.

Ли Хэ прожил всего двадцать семь лет[7]. И ныне мы речем: «Если бы Ли Хэ не умер столь рано, он сумел бы создать нечто не меньшее, чем “Лисао”».

Сие предисловие написал Ду Му в столице спустя десять с небольшим лет после смерти Ли Хэ.