Часть I. 1. Фальрунн
Дозорный отряд Наля неспешно поднимался извивающейся между поросших лишайниками скал тропой по направлению к городу. Расположение среди суровых гор, вздымающихся из-за глухого древнего леса, до сих пор надежно защищало королевство от любопытных путешественников и завоевателей. Здесь можно было наткнуться на ягодную поляну, бурелом, стаю волков, гиблые болота или нечто, о чем в Дневных Королевствах не принято говорить после захода солнца – и в любом случае никогда не найти дороги назад. Одни эльнара́й знали эти потайные тропы.
Он возвращался домой.
За очередным поворотом валуны и кустарники, заставлявшие дозор ехать цепочкой, расступились, и над покато уходящим ввысь, еще приветливо зеленеющим горным лугом и разверзшимся за ним рвом показались городские стены из грубо обтесанного гранита.
Наль улыбнулся. Члены отряда затянули веселую песню. Лучи солнца играли на их светлых шевелюрах. Эти четыре луны в дозоре были ничтожны для века эльнарай, однако все соскучились по дому, и предвкушение встречи с родными и друзьями, а также угощения и отдыха после долгого пути каждому согрело сердце. Ступив на цветущий луг, дозорные явственно ощутили и нечто иное, желанное даже для отважных, доблестных воинов: безоговорочную безопасность. Здесь только их владения, и недаром они готовы защищать их ценой собственной жизни. Наль ободряюще похлопал по шее своего коня, первым направляя его к мосту через ров. О возвращении именно этого отряда уже стало известно на стенах: слегка вьющиеся волосы молодого командира струились по плечам и спине расплавленным золотом, как у всех урожденных Фрозенблейдов.
На въезде в городские ворота стража и дозорные весело приветствовали друг друга. Каждый раз, возвращаясь, Наль испытывал эту радость, но сегодня был особенный день. Проехав ворота, он спешился и передал поводья своему оруженосцу, одному из самых юных членов отряда.
– Скажи моим, что я в городе и скоро буду, – велел он.
– Да, господин, – почтительно отозвался светлоголовый сероглазый паренек, принимая коня.
Наль вскинул руку, прощаясь со своим отрядом.
– Пусть день сияет вам, господин командир! – отозвались дозорные, повторяя жест воинского приветствия. – Да не погаснет твой очаг, командир Нальдеро́н!
Стук копыт их лошадей и колес обоза начал отдаляться.
* * *
С городской стены за спиной слышался оживленный говор и смех часовых. Город жил своей обычной жизнью, однако каждый в нем знал, что вскоре этому придет конец. Фатальные повороты истории возможно замедлить, отодвинуть, но не предотвратить.
Он быстро миновал тихий и пустынный в это время суток Сумеречный квартал, район твайла́ри, в основном работавших наемными дозорными на городских стенах и просыпавшихся с приходом темноты. При каждой вспышке охоты на ведьм твайлари приходилось особенно трудно. Они вызывали страх и подозрения одним своим видом, а сопутствующие ему особенности делали их легкой добычей для ополчений целых населенных пунктов. За последние десятилетия города ве́стери и нордов заполнились беженцами. Это вызывало скрытую напряженность. Дневные Королевства не могли вместить всех новых поселенцев, заставляя тех тесниться по Сумеречным кварталам или занимать комнаты на постоялых дворах, скитаясь ночами по улицам. И хотя решительное большинство твайлари изо всех сил старалось работать на принявшие их города – в благодарность, из гордости, чтобы не остаться в долгу, не быть обязанным, облагодетельствованным – часть ве́стери и нордов все чаще смотрела на них прохладно, как на обузу, занимающую чужие территории. Риск распространения «белого недуга» среди остальных народов через смешанные браки также привносил в отношения натянутость и отчуждение.
За колючей кустарниковой изгородью начинались склады. Здесь же располагались низшие гильдии. Огибая кучи нечистот от побочного результата производства ремесленников, Наль вышел на мощеную крупными розовато-серыми булыжниками мостовую. Потянулись узкие улицы с каменными домами в пару этажей. В небольших загонах попадались овцы. Куры искали упавшие между камней зерна. Двуликая кошка на крыльце проследила за ним своими словно раздробленными на карие и зеленые осколки четырьмя глазами. Из окон звучали обрывки голосов или песен, звон посуды, а над головой висело белье.
Он оставил позади таверну «Шустрый барсук», из дверей которой тянуло подгоревшим мясом. На ступенях устроился эльно́р в видавшей виды тунике. Лицо его, не утерявшее некоторых признаков красоты, было прорезано тонкими морщинами и пересечено шрамом. Пшеничные с проседью волосы выбились из простого пучка. Из-под одной штанины замызганных, протертых штанов виднелся деревянный протез. Эльнор невозмутимо набивал трубку, после чего принялся ее раскуривать.
Чье-то восклицание раздалось совсем рядом – эльна́йри в платье из небеленого льна уронила корзину. Множество свежих плодов рассыпалось по дороге – кейо́л саелло́н, месяц яблок, был на подходе.
– Куда же ты смотришь! – она всплеснула руками вслед задевшему ее под локоть испуганному юноше, чей запачканный рыбьей чешуей фартук уже мелькал вдали. – Ах, чтоб у тебя нос на морозе слипся! Столько добра под ноги!
С парой прохожих Наль нагнулся собирать яблоки.
– Да не погаснет ваш очаг, господин! Благодарю, друзья! Купите немного, отдам хоть за полцены, – повторяла эльнайри, обтирая каждое рукавом.
Он отсчитал торговке восемь завалявшихся в кармане бронзовых сычей и продолжил путь, хрустя на ходу оббитым кисло-сладким яблоком. Несмолкающий гул голосов приближался, перемежаемый мелодичным звоном колокольчиков. Наль повернул направо и оказался на краю торговой площади. Жизнь здесь кипела с первых проблесков зари до самого вечера; его даже кто-то узнал. Пожимая руку немолодого воина, он отметил знакомый взгляд – скрытое сочувствие вперемешку с довольно явным любопытством. Наль привык к такому вниманию. Он действительно был копией своего отца, чьи портреты украшали особняки и замки Северных Королевств: узкое белое лицо, тонкие и твердые, словно вырезанные в мраморе черты, темные соболиные брови и волосы цвета расплавленного золота. Среди своего красивого народа лорд Лонанга́р считался одним из самых прекрасных. Эльнарай называли его Золотым Цветком. Однако, с сожалением отмечали многие, цветок ядовит. Лорд обладал нелегким характером; нетерпелив и вспыльчив, остер на язык, порой резок и груб. От колкостей его не были защищены и придворные более высоких по статусу Домов. Желающих приструнить его на дуэли находилось, все же, немного: Лонангар одинаково искусно владел и кузничным молотом, и мечом, и кинжалом. Кто-то говорил, что должность при самом короле поторопились передать наследнику от его отца Мадальгара. Его Величество же ценил молодого Фрозенблейда за смелость, преданность и мастерство. Но все это прошло.
