Есть вопросы, которые, будучи брошены в усыпленное неспешным разговором общество, вызывают ответные волны внимания. Шесть человек мирно коротали вечер в беседе, и лишь один молча созерцал собравшихся. Но когда речь зашла о нравственных законах, и у него возникло желание войти в разговор. Тогда молодой человек задал свой вопрос:
– В писании сказано: «Единожды солгав, кто ж тебе поверит». Не означает ли это, что у оступившегося нет пути назад?
Вопрос вызвал оживление. Шесть голов повернулись в сторону спросившего, на него обратились шесть пар глаз.
– Да какая может быть вера лжецу! – воскликнула одна из дам.
– Но если он раскается, – возразила другая.
Один из мужчин лишь молча покачал головой.
– Как мне кажется, – вступил в обсуждение другой, – мысль эту можно трактовать шире. Причиной отказа в доверии может быть не только ложь.
– Ты считаешь, – поддержал его первый, – что изгоем делает любое серьезное отступление от принятых в обществе норм?
– Именно так. Человек, бросивший вызов общепринятым законам, обществом отторгается. Иначе нельзя. Законы вырабатываются веками, они даруют людям и порядок, и чувство защищенности.
Его собеседник склонил голову в знак согласия.
– Послушайте, – робко вступила в разговор самая молодая из дам. – Каково бы ни было отступление, разве у отступившегося нет пути назад?
Вопрос она обращала к молодому мужчине, молча всматривающемуся в огнедышащее чрево камина. Он единственный пока не принял участие в обсуждении. Слова, обращенные к нему, заставили мужчину отвлечься от дум. Медленно проведя рукой по лицу, он распрямился. Дама тихо повторила свой вопрос.
Мужчина вскинул голову. Глаза его блеснули.
– Пути назад нет! – жестко отчеканил он.
Та история, вернее, истории, что я хочу рассказать, могут послужить прелюдией к описанному разговору. Жизненные пути сталкивают людей, разводят их, сводят снова, их судьбы переплетаются в сложный узел, потом все налаживается, а, может быть, разлаживается, и наступает хаос, но выход находится, и жизнь течет дальше, исполненная радости и грусти, плавная и бурная, такая, как и всегда.
Мне трудно определить момент, который можно было бы посчитать началом повествования. Считать точкой отсчета первое столкновение героев? Но как тогда понять, какими они пришли к этому столкновению? Начать рассказ с момента, когда герой вступает во взрослость? Но взрослую жизнь он начинает уже сформированной личностью, а в каких обстоятельствах происходило это формирование? Считать началом всего детство? Но влияние на жизнь человека нередко оказывают обстоятельства, сложившиеся еще до его появления на свет.
Трудно определить, где та первая веха, с которой все началось. Тем более, что начало для каждого из героев было свое.
Поэтому не буду отступать слишком назад, вылавливая точку отсчета. Просто начну. Начну, как придется.
Началом может послужить известная фраза нашего классика: «Театр полон, ложи блещут…» Действие открывает эпизод, произошедший в провинциальном театре. Вообразите себе помещение, лишь подражающее блеску театра столичного: занавес – простой, без прикрас, масляные лампы вместо хрусталя люстр, крашеные стены и несколько выцветший бархат заменяют позолоту и роскошные портьеры. Однако и здесь можно насладиться богатством красок. Ложи заполняют дамы в туалетах, отливающих всеми цветами радуги, рядом с ними кавалеры, фигуры их в обтягивающих фраках смотрятся стройно и строго, яркие мундиры офицеров блистают золотом эполет… Блестящая эпоха…
Публику, заполняющую расположенные полукругом ложи и партер, не смущает скромный вид их театрального здания. Они рады любому представлению, ведь собственной театральной труппы в их городе нет, и это зрелище им доводится видеть нечасто. Поэтому поистине: «Театр полон, ложи блещут…»
Дают балет. Легкой птицей балерина порхает по сцене. Она то в неудержимом порыве устремляется ввысь, то плавно склоняется, чуть трепеща, как легкая травинка на ветру, то начинает кружиться, точеными движениями выбрасывая стройную ножку. Сотни глаз следят за ее движениями, одни с восхищением, другие с величественным спокойствием, третьи – с показным равнодушием.
Но у группы молодых офицеров, с удобством расположившихся в первых рядах партера, затейливый танец балерины вызывает истинный восторг. С шумным воодушевлением они обмениваются мнениями, не обращая внимания на недовольные взгляды окружающих. Один восхваляет ее изящный, гибкий стан, другого пленяют стройные ножки, у третьего вызывают восхищение грациозные движения юной дивы. Одобрительные возгласы, смачные эпитеты разогревают их воображение, и молодые люди расходятся все больше, пока случайно брошенная фраза не меняет направление их беседы.
– Говорят, она столь же хороша, сколь и доступна, – небрежно роняет один из них.
– А что, это действительно так! – смеясь, подтверждает другой. – Я знаю это достоверно.
Действие на сцене мгновенно забыто, взоры горят любопытством.
– И каков же источник твоих сведений? – спрашивает одни из офицеров.
Однако произнесший последнюю фразу лишь молча, с довольным видом покручивает усы.
– Господа, – вмешивается белокурый юнец по имени Стифон Нориш. – Господа! Интересно не это. Интересно, кто будет следующим избранником.
– О да, это было бы весьма интересно! – тянет черноволосый крепыш, которого товарищи по-дружески называют Петухом за горячий нрав. Настоящее имя его Годди Хауэр.
– Послушайте, господа, – неторопливо вступает в разговор еще один участник. – Все зависит от нас. Красотка достанется тому, у кого хватит на это дерзости и смекалки.
Он высок и крепок, серые холодные глаза его смотрят на мир с вызовом. Зовут его Айтон Дарагон.
– Дарагон прав! – соглашается первый из говоривших, носивший имя Котни Четер, но чаще его называли Усачом за преувеличенное внимание к своим усам. – Тот, кто проявит себя, того красотка и уделит своим вниманием.
– Вопрос, кто сумеет сделать это первым, – замечает Стифан Нориш.
– Или кто сможет произвести большее впечатление, – возражает Усач.
– Для этого нужно понимать, что нравится женщине, – высказывает свое мнение Петух. – Не каждый умеет найти нужный подход.
– Ерунда! – заявляет Дарагон. – Главное – захотеть, а чего хочешь, того и добьешься.
– Одного желания не достаточно, – возражает Петух. – Нужно еще желание самой красотки.
– Если я захочу, то и она захочет, – жестко говорит Дарагон.
– Не хочу тебя обижать, но ты преувеличиваешь свои силы, – отвечает Петух насмешливо.
– Не хочу ни о чем напоминать, – парирует Дарагон, сверкнув глазами, – но я всегда получаю то, что хочу.
