Королеву Элеонору Аквитанскую часто сравнивают с Еленой Прекрасной; нередко даже можно встретить эпитет, что она – Елена Троянская Средневековья. Отчасти это справедливо, отчасти – просто умаляет таланты и заслуги этой выдающейся женщины. Елена – все же больше миф, роковой символ, игрушка в руках богов, средство «разрушить царство». Элеонора же сама по себе активный деятель, созидающий и разрушающий вполне реальные европейские королевства – Францию и Англию, истории которых она принадлежит в абсолютно равной степени. Во-первых, само по себе редкость: она побывала королевой и Франции, и Англии. Еще большая редкость для того времени – она сама, на радость современным феминисткам, смогла устроить свою судьбу так, как посчитала нужным, хотя и с третьей попытки, причем ее последний избранник был моложе ее на 11 лет – тоже своеобразный фурор не только для ее времени, но и на многие последующие века. В ней изумительным образом сочетались трезвомыслие политика и безграничная страстность, переросшая в лютую ненависть; она была прекрасной матерью одним детям, но дурной – по различным причинам – другим; она бестрепетно отправилась в Крестовый поход со своим французским мужем – Людовиком VII, а ради своей любви, оскорбленной мужем английским – Генрихом II, поставила на карту целостность Англии. Наконец, она воспитала самого знаменитого короля английского Средневековья – Ричарда Львиное Сердце. Он был ее третьим сыном (вторым выжившим), и именно на него она перенесла всю свою юношескую любовь к аквитанскому рыцарю, зарубленному в ее объятиях и в честь которого она и назвала сына. Без лести современники оценивали ее исключительно в превосходной степени – умнейшая, красивейшая, образованнейшая, «жена несравненная», и это совершенно не было преувеличением, потому что они же давали и темные грани ее портрета. Женщина столь активная и выдающаяся была для ментальности Средневековья элементом все же чужеродным; тогда всерьез обсуждался вопрос, имеет ли женщина душу (то есть подлинный ли она человек), и в целом она представляла собой не более чем немощный и несовершенный «сосуд зла». Удел знатной женщины той поры – рукоделие и молитвы. Потому неудивительно, что Элеонору ославили ведьмой, не уступающей женщине-змее Мелузине, которую не способны удержать никакие запоры (так отобразился в народе факт ее многолетнего заточения по разным узилищам Англии), и отравительницей. Что же, не исключено, что смерть любовницы ее английского мужа, Розамунды Клиффорд, действительно на ее совести, хотя осуществить это злодеяние королева лично не могла, будучи в заточении. Да и верно говорят – когда женщине отрубают крылья, она для совершения полетов пересаживается на метлу… Впрочем, отравить соперницу – невелик подвиг, дело, как говорится, житейское, а вот поднять сыновей на многолетнюю войну против собственного отца – куда более трудоемкое предприятие.
Тем не менее Элеоноре удалось преодолеть стену предубеждения и стать, как сейчас принято говорить, настоящей «иконой стиля» – того самого, обычно воспринимаемого всеми нами романтически-фривольного европейского Средневековья (резко контрастирующего с мраком и кровью «Средневековья настоящего») – с прекрасными дамами, ради которых преломляют копья на турнирах и войнах доблестные рыцари и чью красу воспевают веселые трубадуры. Таким до Элеоноры было Средневековье в ее родной Аквитании. И именно таким оно стало во всей Франции и Англии – при ней и благодаря ей. Согласитесь, и это весьма немало для того, чтобы привлечь наше внимание к этой женщине. Но она вполне была и дочерью своего сурового времени – в юности ходила в Крестовый поход, подвергаясь жалам не только турецких и арабских стрел, но также голода и болезней; в зрелости скакала на коне по Аквитании, то спасаясь от мятежных баронов, то спеша на помощь сыновьям; в старости руководила обороной замка Мирбо.
О ее сыне Ричарде писали, что он мелькнул по истории, словно яркая комета, будучи силой одновременно созидающей и разрушительной. То же можно с полным правом сказать и о его матери, разве что только ее жизненный путь был почти в два раза длиннее. Она помогла любимому молодому мужу создать огромную Анжуйскую империю, но, как считают многие, именно на разведенной ею потом опаре «взошла» знаменитая Столетняя война. В истории за ней закрепилось весьма говорящее прозвище – «Аквитанская Львица». Рычать дома на мужей горазды многие, на всесильного германского императора – уже редко кто, а уж на самого папу римского, да еще в те времена – это вообще нечто экстраординарное. Но она ведь боролась за жизнь и свободу любимого сына!..
Итак, перед читателем пройдет жизнь королевы с поистине львиным сердцем, для которой ничто не стоило пожертвовать за любовь целыми королевствами, и сравниться со страстью которой могла лишь титаническая ярость ее ненависти, обращенная на того, кого она прежде любила. Или продолжала любить?..
Важное предуведомление касается написания имен героев предлагаемой читателю драмы. Большая их часть – французы, однако имена зарубежных правящих особ в русском языке принято передавать в своеобразной «нейтральной» форме, латино-германской. Например, «наш» герцог Вильгельм (будь то герцог Нормандии Вильгельм Завоеватель или дед Элеоноры Вильгельм IX) для французов будет Гийом, а для англичан – Уильям. Можно было б унифицировать всех на французский манер (иногда так и поступают), но как быть, если вот Генрих II, к примеру – для потомков своих английских подданных – Генри, для французских – Анри? Тогда и Ричарда Львиное Сердце (вполне французского принца, ставшего английским королем) пришлось бы звать Ришаром, куда это годится?.. И наша главная героиня звалась на родине Алиенорой (Альенорой), но будем придерживаться правил; некоторые исключения составят цитаты. И как младший сын Элеоноры, принц Джон, стал в историографии королем Иоанном, надев корону, точно так же нынешний принц Чарльз называется у нас королем Карлом III, хотя у себя на родине он имя не менял.
Разумеется, писатели и историки к образу королевы Элеоноры обращались не раз, библиография этого вопроса довольно богата. Из обилия художественной литературы, более многочисленной, но далеко не всегда качественной, можно положительно отметить малоизвестную историческую драму Уильяма Шекспира «Король Иоанн» и остропсихилогическую пьесу Д. Голдмена «Лев зимой» – произведение относительно новое (по сравнению со средневековыми хрониками, конечно – 1966 г., есть прекрасная экранизация 1968 г.), но необычайно тонко показывающее весь трагизм взаимоотношений внутри венценосной семьи; не будет преувеличением сказать, что этому американскому автору действительно удалось подняться в этом отношении до мастерства своего великого английского предшественника. Исследования чисто исторические, ввиду весьма скромного наличия сведений и документов для объемной работы, обычно тяготеют к подчеркиванию тех или иных черт эпохи Элеоноры, быта, психологии, архитектуры, литературы и т. п. (как в хорошей, но беллетризированной работе Режин Перну, например, или в добротном (в первой своей части, исключительно «по делу», но не во второй, где мысь окончательно растеклась по древу) исследовании Жана Флори), в противном случае получается лишь скромная архивная справка, да и то не у всех (отрицательный пример легкомысленного пересказывания «верхов» вкупе с чудовищными ошибками – работа М. Дэвис). Предлагаемая вниманию читателей книга показывает королеву Элеонору на культурологическом фоне феномена трубадуров Южной Франции. Именно он дал прекрасной аквитанке то, что англичане называют емким словом background – ту романтику, любовь и свет, на которых вырос этот прекрасный цветок Средневековья и которые она сама несла в окружающий ее мир насилия и религиозного фанатизма. Полагаем, это самый подходящий фон для ее портрета в серии «Любовные драмы».
