В тот сентябрь первый предвестник осени – мелкий холодный дождь с ветром – пришёл рано. Обитатели благодатного южного края и их гости сидели по домам или, слоняясь по набережной, с недоумением выглядывали из-под зонтиков и капюшонов. Редкие смельчаки залезали в море. Но они не доплывали даже до буйков и, выйдя из воды, бросались под навес ближайшего бара. Здесь можно было согреться местным коньяком, цена которого приводила в радостное изумление всех иногородних, особенно москвичей и заблудившихся иностранцев.
Дмитрий Алексеевич зонтов не любил. Правда, дочь ему как-то подарила французский зонтик, но привычка оказалась сильнее. Он выбрался в «город» утром, когда морось только начиналась. А когда пошёл настоящий дождь, то уже не было смысла возвращаться. Дом – на самой окраине; полчаса пешком от центра. Лучше переждать на берегу, поскольку, как гласит народная мудрость, ранний дождь до обеда.
Дмитрий Алексеевич завистливо посмотрел на компанию из трёх мужчин, окруживших бутылку коньяка, вздохнул и побрёл к центральной площади. Там находилось уютное кафе, где никогда не было сутолоки, и где можно было попробовать вино десяти сортов. Конечно, лучше бы коньячку, но дважды залеченная язва реагировала на него так, будто готовила третье пришествие.
Обычно он садился за дальний угловой столик, который был идеальным местом для одиночек. К сожалению, именно этот столик сегодня оказался занят. Там сидел, судя по пышной, но седой шевелюре, ровесник Дмитрия. Смотрел он только в свою рюмку, не поднимая головы и, вероятно, о чём-то размышляя.
Пришлось расположиться по соседству.
Странно, но именно здесь, в этом симпатичном и несуетном, – как, например, Сочи, – приморском городе он начал ощущать стойкую непреходящую грусть. С момента его приезда сюда прошло пять месяцев. Пять месяцев беззаботного курортного сезона, жаркой, иногда изматывающей погоды, постоянного мельтешения молодых, едва прикрытых яркой одежонкой дам, взгляды которых скользили по встречным прохожим и никогда не задерживались на нём… Пять месяцев назад он решительно перепрыгнул из зимы в лето, минуя весну, расставшись навсегда и с «севером», и с «востоком», помня каждый день о том, что болезни, полученные «там», не позволят ему ни наслаждаться жизнью, ни рассчитывать на такой отпущенный срок, когда можно планировать своё будущее, мечтать и надеяться.
Ни страха, ни сожалений.
Только грусть, обещающая не отпускать его до самого судного дня.
* * *
– Русские люди пьют водку, – раздался голос за спиной. Посетитель, угрюмо сидящий в углу, вдруг «ожил» и поднял взгляд на Дмитрия. Интонация его голоса казалась одновременно и угрожающей, и иронической, будто он ещё не решил, что делать: то ли лезть в драку, то ли обниматься.
– Я не русский, – не желая ввязываться в разговор, ответил Дмитрий.
Любитель водки пристально посмотрел на него, поднялся и, прихватив рюмку, вышел под навес. Там было ветрено и неуютно. «Интересно, за кого он меня принял, если предпочёл выйти на продуваемую веранду? – усмехнулся Дмитрий. – Впрочем, ясно, что не за татарина».
За окном внезапно просветлело. Вышло солнце, и лето мгновенно вернулось на улицы задремавшего города. Бывший сосед продолжал неподвижно сидеть за крохотным столиком. Капли воды, падавшие на него из дырки в навесе, на середине своего недолгого пути вспыхивали солнечными искрами. Дмитрий допил вино и, стараясь не раздражать «русофила», тихо выбрался наружу. Но уйти незамеченным ему не удалось.
– А вы ведь соврали! – Услышал он брошенные в спину слова.
– Разумеется, – не оборачиваясь, ответил Дмитрий.
– Я тоже, – с поразительным миролюбием произнёс «русофил». – Вы, верно, от избытка здоровья перешли на сухое вино?
– Ага, – ответил Дмитрий и наконец-то повернулся к незнакомцу. – Свою цистерну водки я уже выпил. Теперь принимаю только лёгкие напитки.
– Надо же! Какое совпадение! То есть, наоборот. Я всю жизнь пил коньяк и сухие вина, а теперь только водочку. Диабет, понимаете ли. И не только он.
– Вы бы хоть закусывали! – неожиданно для себя посочувствовал Дмитрий.
– Закусываю. Но сегодня неохота. Погода, что ли? Или настроение…
– Всему своё время. Дождь – это замечательно. И снег, когда он не в июне.
– Да снег-то здесь и не каждый январь. Разве только в горах. Впрочем, и тут есть своя прелесть. Захотелось в зиму – никаких проблем. Час на электричке – и играй в снежки. Нет, при всей моей любви к Москве здесь всё-таки лучше. Света зимой больше. Я в детстве хотел жить на берегу тёплого моря, но судьба решила иначе. Кстати, меня зовут Валериан Юрьевич. Здесь на отдыхе. Жару не люблю, поэтому отправляюсь в отпуск в начале осени. Сам москвич, причём до такой степени, что, когда появилась возможность переехать в Америку, отказался от заморского соблазна. Понял, что могу находиться либо в Москве, либо на погосте.
– Дмитрий Алексеевич. Переехал сюда минувшей весной. Полгода как на пенсии. Всю жизнь провёл «на северах».
– Шофёр? Лётчик?
– Геолог. Теперь уже бывший.
«Русофил» протянул руку.
– Бывших в вашей профессии не бывает, – с подчёркнутым уважением произнёс он. – А я вот кругом бывший. Бывший психолог, преподаватель вуза, консультант… кроме того, бывший муж и бывший любовник. Все мои ипостаси в прошлом.
– Кто же вы теперь?
– Во-первых, ещё не пенсионер. Во-вторых, изредка принимающий клиентов психолог. Живу – не шикую. Тайгу не люблю. Предпочитаю видеть зверей в клетках. Поэтому отдыхаю на южных морях. Кстати, вам часто попадались медведи?
– Раз двести. Не считал.
– Стреляли?
– Да, приходилось… когда нечего было жрать.
– То есть, вы их убили и съели?
– Да.
– Забавно… Знаете ли, мне приходилось встречаться с теми, кто убивал людей, а вот «медведеубийцы» пока не попадались.
– Ну и каково первое впечатление?
Валериан Юрьевич остановился. Глаза его заблестели.
– Есть идея! – слишком громко для сонного города провозгласил он. – Как я понимаю, денег у вас негусто, а квартиру, где вы сейчас живёте, приобрели дети?
– Дочь. Половина – её; половина – моя.
– Я предлагаю вам… стать… своего рода писателем.
– Какого рода? – оторопел Дмитрий. – Я, конечно, писал отчёты по государственной геологической съёмке. И даже, помнится, вставлял в них ненаучные слова «отнюдь», «однажды»…
– Во! То, что надо! – оборвал его Валериан Юрьевич. – Я сразу понял, что у вас есть литературный талант! Короче, напишите для меня две-три истории. У вас ведь опыт богатейший. Истории любые – смешные, грустные, мистические. О каких-то событиях, о людях, о путешествиях, о работе.
– Но зачем?
Валериан Юрьевич вздохнул и впервые за весь разговор опустил взгляд, который, как показалось Дмитрию, не «дошёл» до тротуара, а остановился где-то на уровне пальцев его правой руки.
