В глаза ударил яркий свет. Вокруг меня среди зеленой листвы сновали родственники, все как один, с головы до пят, покрытые шерстью. Бабушка с мамой обсуждали нашу ситуацию. Бабушка говорила, что отцы, в том числе и мой, ушли в глубину леса за мясом, а нам следует идти прямиком к орешнику у реки до которого идти два дня. В это время старшие мужчины, двигаясь быстрее, смогут нас догнать, сделав крюк по лесу, обойдя старые охотничьи угодья племени в поисках мяса. Время сейчас бесплодное, но шанс есть всегда – надо верить, говорила бабушка.
Живот резко напомнил мне о голоде, последние дни мы плохо ели, а когда наедались вдоволь я и не припомню, мне кажется, сытым я не был никогда.
Мама рассказывала о местах столь зелёных и благодатных, что мне они казались райским садом. Я представлял себе, как можно, забравшись на ветку, двумя руками срывать сочные плоды и есть, есть, есть… Но это всё сказки взрослых. Те долины, что я видел, скорее напоминали пустыни. Кругом зелёное, песчаное, пустое море, большая часть из которого не приносит насыщения, а меньшая – вообще горька и невкусна. Листья. Последние недели или даже месяцы мне доводилось питаться только листьями и тем скудным мясом, что приносил отец с другими мужчинами. Их охота редко заканчивалась успехом, поэтому отряд охотников пропадал в лесу днями, уходя далеко от основной группы женщин, детей и стариков.
Сегодня меня разбудили взрослые, которые обсуждали планы на ближайшее будущее. Бабушка громко объясняла моей матери, что орешник в это время обычно приносил много сухих, но вкусных плодов, и что, если раньше мы заходили туда разнообразить свой рацион по пути в Долину зимы, то сейчас это наша последняя надежда. Шанс того, что мужчины добудут крупного оленя или ещё кого – ничтожен. А вот шанс не дойти всей группой до заветной Долины – велик. Как и велик шанс с таким количеством пропитания вообще не дотянуть до следующего благодатного сезона.
Пока они спорили, взрослые мужчины бесшумно скрылись в листве. Настроение безысходности и апатии снова вернулось ко мне. Хотелось спать, но сон не шел. Тяжесть головы давала о себе знать, я старался удержать ее подальше от спины мамы и разглядеть происходящее вокруг. Глаза закрывались сами собой. Раз. Другой. Из сна меня вырвала очередная кочка. Мы шли тропой вдоль какой-то канавы, я взглянул вперёд – среди веток, поглощающих и выплёвывающих спину бабушки, я заметил едва уловимую тропу. Раньше мы не ходили по ней, она была мне незнакома. Темная, едва пропускающая свет листва окружала нас, образуя плотные стены, за которыми могло скрываться что угодно. Напряжение царило в воздухе, и все молчали. От страха я уткнулся в шерсть на спине матери, знакомый запах меня успокоил и через мгновенье мне уже виделись чудеснейшие поляны, наполненные солнечным светом. Кругом множество жёлтых сочных фруктов, их сок холодными струями брызг разлетается в разные стороны от укуса. Такое наслаждение вгрызаться в сочную сладкую мякоть и чувствовать телом тепло солнца. Так спокойно и вкусно. Миг грёз проходит, вырывая меня обратно в мир реальности. Мы остановились. Все молчат. Тетя и остальные сзади стали недовольны остановкой, но покорно ждут. Бабушка, согнувшись, что-то прошептала на ухо матери. Мама сняла меня со спины и поставила на землю. Затхлый запах болотной жижи ударил в нос, а почва под ногами оказалась склизкой. Пальцы ног продавили грязь с тропы, и она вылезла наружу, измазав почти моментально лодыжки. Я боялся пошевелиться. Мерзкое ощущение холода и сырости обступило меня. Мама с бабушкой свернули с тропы и ушли вправо сквозь листья. Ветви деревьев моментально поглотили их, я остался наедине с лесом и его темнотой. Казалось, что изо всех щелей на меня смотрят глаза хищников, полное одиночество ещё сильнее пробудило во мне чувство голода, и мне стало жутко. Жутко настолько, что я боялся повернуть голову. Так и стоял бы, если бы не рука тётушки, которая подцепила меня за шерсть на спине и прижала к своей груди. Запах, исходивший от нее, был не настолько родной, но ощущение тепла немного притупило чувство голода, и стало не так страшно.
Секунды шли за секундами, складываясь в минуты. Прошла, как мне показалось целая вечность до того, как знакомый силуэт бесшумно вынырнул из зелени на тропу. Лужи грязи сразу перестали быть такими холодными, и я протянул руки к маме. Она торопливыми движениям усадила меня к себе на спину, указав остальным, что путь верен. Зачем они с бабушкой уходили мне понять не дано. Что такого важного там, за стеной, почему меня оставили в холодной луже на незнакомой тропе – эти вопросы закрыли ненадолго ощущение всезнания и мудрости взрослых. В моих детских глазах чувство голода было непередаваемо великим и всеобъемлющим. Чувство холода и сырости могло сгладить только тепло и запах матери, а путешествие казалось вечным. Я представлял жизнь до своего рождения лишь по словам бабушки и матери, когда они делились друг с другом переживаниями и воспоминаниям о далёком прошлом. Настолько далёком, что возраст стариков мне казался неисчислимо бесконечным. Свое прошлое я помню с трудом, последнее время я все чаще поднимаю голову и разглядываю округу. Пытаюсь понять цель нашего путешествия и слушаю взрослых, их истории о былых временах и заумные разговоры о поиске пищи. В этот раз наш отряд разделился на две части, ярким солнечным теплым деньком папа и другие взрослые ушли куда-то лесом, а мы с мамой и тётушками идём ко вкусной еде. В сладкую цветочную долину, наполненную нежнейшими фруктами и растениями.
Из освещенной солнцем долины в реальный мир меня вырвала очередная кочка. Посильнее ухватив клок шерсти, я понял, что дождь усилился, усиливая и мое чувство голода. Холод смог пробраться и сюда, в теплую шерсть мамы, холодными струями воды разгоняя оставшуюся вуаль тепла из очередного сна. Как жаль, что это все сон.
Мы остановились под широкими листьями каких-то деревьев, которые немного закрывали от струй воды, льющейся с неба. Не представляю, сколько это ещё будет продолжаться.
Капли дождя с жутким шумом и оглушительным рёвом разрывали воздух за пределами нашего укрытия, с порывами ветра доносился ледяной холод, несущий в себе все то, от чего так хочется скрыться в теплой шерсти матери. Моя спина была насквозь мокрая и даже к животу уже подступила холодная вода. Я зашевелился. Мама сняла меня и поставила на землю.
Почва на удивление была сухой и теплой. Я стоял и в этот миг понял, что мир не настолько агрессивен и страшен, что дождь может рассказать больше, чем видно на первый взгляд. Отсюда из-под полога листвы, которая защищала от прямых попаданий капель, летящих вниз с неба, я ощущал спокойствие. Шум не казался таким уж страшным и разрывистым. Он теперь лился равномерно, шурша всем тем, на что падали его капли, а тепла от земли хватало, и ноги начали согреваться. Я стоял на месте, наслаждаясь видом на стену дождя и кроны деревьев, уходящие далеко-далеко, сливающиеся в безмерное зеленое море.
