Если мужчина владеет литературным слогом, это не значит, что с такой же лёгкостью он может овладеть женской душой. Некоторые именитые современные писатели демонстрируют поразительное невежество в описании эротических сцен и женского характера. Например, Михаил Веллер в своих эротических рассказах цикла «Забытая погремушка». Я прочёл парочку его эротических страшилок и ничего кроме недоумения плотские фантазии этого автора у меня не вызвали: средней руки порнография, написанная начинающим мастурбантом с воображением старшеклассника. Если Веллер мастер эротической прозы, то я балерина Большого театра, с учётом моего нынешнего возраста – мне семьдесят лет и мне приходится быть предельно внимательным при попытках направить струю в унитаз. Оптического прицела данная манипуляция не требует, но есть вероятность подмочить исподнее согласно народной пословице: сколько не ссы, последняя капля в трусы.
Еще большее смущение вызывает у меня эротический опус некогда популярного в России бразильского писателя Пауло Коэльо. У него есть, наделавший в свое время шума, роман «Одиннадцать минут» – жизнеописание или исповедь проститутки. Писатель как прилежный студент сидел у ложа жрицы любви и конспектировал лапшу, которую она искусно вешала на его длинные писательские уши, а он, естественно, читателям.
О чем?
О средней длительности полового акта и на каком клиенте она впервые испытала оргазм.
Так в свое время конспектировал за проституткой Эмиль Золя, когда писал, кажется, «Нана». Но его книга более правдива и близка к реальности, нежели у Коэльо.
В эротических трудах не менее знаменитого Эдуарда Тополя я однажды встретил потрясающий по своей художественной силе эпизод, в котором влагалище девственницы всасывает член любовника, как турбина самолёта, пролетающую мимо утку. Причем втягивает пенис, расположенный поперёк. Обана…. Это в какой же такой девственный афендрон, я извиняюсь, заглянул герой Тополя, чтобы у него затянуло, да еще поперёк? Признаюсь, эта жуткая сцена ввергла меня в шок, но оправившись после нервного потрясения, я понял, что писатель интуитивно угадал веяние прогресса, когда половой орган женщины будет не только рожать, как это и предназначено ему природой, но и втягивать некоторые дефективные органы хомо сапиенс внутрь.
По мысли автора, надо полагать, это должен быть новый тип вагины предоставляющий возможность – дебилов рождённых по ошибке и не оправдавших доверия общества, всовывать обратно туда откуда они выпали в результате неудачного аборта.
Нобелевскую премию за это открытие Тополю не дали, но он продолжил свои эротические откровения о необычайной силе еврейских любовников, обучающих скромных русских девушек таинствам секса, неведомые русским мужчинам.
Следующий эротический ужастик принадлежит перу Дмитрия Быкова – сочинителю чрезвычайно умному и начитанному.
Дмитрий Львович Быков хорошо известен читающей аудитории как блистательный позер, фразер, непререкаемый авторитет и интеллектуал в законе, в хорошем смысле этого слова. Однако мое эстетическое удовольствие при знакомстве с его замечательным романом «Июнь» было нарушено, чтением эротических экзерсисов Миши Гвирцмана – герой первой повести романа. Быков в своих описаниях секса был столь пафосен и пылок, что вынудил меня перефразировать под него замечательную тезу Станиславского: «Он не только любит трепологию в себе, но и о себе в трепологии не забывает»
