Марк
(день первый)
- А счастье такое огромное,- смеется Лерка.Моя
родная, теплая, любимая Лерка. Жена, надо же. И я счастлив, бесконечно. Хочется
раскинуть в стороны руки, как крылья падшего от оглушительного счастья ангела и
взлететь. Подняться ввысь, вопреки всем запретам.
В растрепанных волосах красавицы запуталось
солнце. Танцует. Упругий аккуратный животик возбуждает безмерно. Ее красит
беременность, и я просто тащусь от того, что это моя девочка. Моя. Ничья
больше. Никому не отдам. Никогда.
- Это плохая идея,- выдыхаю, уже понимая, что
не смогу противиться.- Детка, поездки на шестом месяце беременности – не лучшая
идея.
- Марк Болотов,- морщит она идеальный нос,
покрытый россыпью милых веснушек. Я хочу прямо сейчас попробовать каждую из них
на вкус. И не идти на совещание, просто остаться тут. Сейчас. В душе ворочается
колючий ком предчувствия. Дурного предчувствия.
-Это последний наш шанс все же провести
медовый месяц, который мы откладываем уже три месяца. Твоя чертова работа
лишила меня праздника. Да и Крым все же наш. Марк, я хочу чтобы наш сын родился
у счастливых, а не измученных жизнью родителей. Ты ведь мой,- выдыхает она мне
в рот. Кружится голова. И дышать нечем от невероятного всепоглощающего
возбуждения.
- Полностью, навсегда,- шепчу, с трудом
заставляя себя вырваться из плена родных рук,-Лера, я всегда буду оберегать
вас,- пообещал я, чмокнув в нос свое счастье.- Веришь?
- Конечно,- серьезно кивнула моя жена. Это
был последний раз, когда я видел ее живой.
Я солгал, не смог сдержать обещания. Не
уберег, не спас, не смог.
**********
- Проснись, Марк, пожалуйста. Ты делаешь мне
больно.
Капризный голосок вырывает меня из
цепких клешней постоянного кошмара. Миловидное личико, обрамленное
небрежными локонами. Черт, не могу вспомнить как зовут эту малышку. Они все для
меня просто удобный способ сбросить болезненную ненависть, которая рвет в
тряпки мою больную душу.
- Извини.
В горле сухо. После этих снов в
последнее время страшно болит голова.
- Уходи,- хриплю я. В душе клокочет
отвращение. Чертова баба такая теплая, пахнет манговым шампунем, и меня
начинает мутить от сладкого аромата. Не она. Я никак не могу найти даже
подобия, суррогата. Только в снах. Но они не дают успокоения, скорее
наоборот...– Бабки возьмешь в кармане моего пальто. И знаешь... Не звони мне
больше.
- Марк...
Вот это я ненавижу больше всего.
Идиотки. Да они должны быть благодарны мне за то, что я не сломаю их. Не
разрушу чертовых жизней, как сделал это с женщиной из сна. Странные бабы хотят
меня целиком, строят планы, мечтают захомутать завидного холостяка. Дуры. Я
Мрак. Так зовут меня конкуренты. И именно это прозвище отражает мою внутреннюю
суть.
-Ты меня слышала.
Поднимаюсь со смятой кровати. Тошнить
начинает еще сильнее. Я брезгую сейчас этим скомканным постельным бельем.
Горничная сменит его через пять минут. Это время прописано в ее договоре.
Глупая курица сделает все даже раньше, потому что боится потерять место. Я
плачу ей за свое удобство не жадничая, а она словно тень старается не попадаться
мне на глаза. Взаимовыгодное сосуществование.
Звук СМС заставляет вздрогнуть.
Странно, у меня отключена эта функция. Ненавижу безликие двухстрочья на экране.
Если не можешь сказать – лучше молчи. Номер не определен, и это даже интригует.
Буквы на дисплее кроваво-красные, сливающиеся
в одну линию, похожие на натянутую струну. Я не видел такого никогда. Стекают
кровавыми потеками, едва я успеваю их прочесть.
«В пряничном домике счастье не живет»
Что за бред? Идиотский розыгрыш злит.
Но внутри поселяется грызущий тоскливый страх. Я в жизни ничего подобного не
испытывал.
Гоню наваждение. Дела не ждут, пора приходить
в себя. Горячий душ смывает все идиотские тревоги.
Через полчаса я снова Мрак, в котором
растворяются словно в кислоте, все светлые чувства, уступая место холодной
расчетливости.
Сегодня я покупаю дом родителям. Людям,
которые меня вырастили, воспитали, вылелеяли. Я стал тем кем стал только
благодаря им - чужим мне по крови. Усыновленный. Какая ирония. Они любят
меня – я знаю. И небольшой особняк в пригороде - это малое, что я могу для них
сделать. Отец сильно сдал, и я знаю что в этом столько моей вины, что никакие
подношения не смогут загладить сотворенного. Но попытаться стоит.
Холодно. Дождь совсем не летний –
колючий, как осколки зеркала снежной королевы, проникающие под кожу.
Мокрая дорога, словно траурная лента
пересекает окружающий унылый пейзаж. Смешно, я снова не надел очки. Я их
стесняюсь по-детски. Глупость несусветная. А от линз болят глаза. Дождливые
слезы стекают по лобовому стеклу, и мне кажется, что я смотрю куда – то внутрь
этих водных переплетений и вижу смеющееся чудовище. Я вижу себя.
Она появилась внезапно – женщина в белом
платье, облепившем стройное до прозрачности тело. Я успеваю заметить
топорщащиеся в разные стороны волосы, похожие на мазки кисти импрессиониста. На
сером фоне эти яркие пряди выглядят неестественно. Рука выкручивает руль,
машина входит в неконтролируемый занос. Я знаю, что будет дальше. Удар легкий.
Значит все таки я ее сбил. Еще один грех. Один из сонма дьявольских проклятий.
Машина скользит по мокрому асфальту и мир
вдруг переворачивается. И изломанное тонкое тело на черном полотне выглядит
неестественно, словно инсталляция современного мастера реалиста. Я успеваю
заметить тонкие руки, раскинувшиеся как ангельские крылья. Прежде чем исчезнуть
из этого мира для всех, кроме той, что станет моим проклятьем или спасением. Я
уже это чувствую. В тот самый момент, когда тяжелый джип замирает на краю
кювета, будто остановленный высшим провидением, не позволяющим мне избавиться
от чертовой ненужной жизни. Во рту поселяется металлический привкус. Кровь
стекает по подбородку из рассеченной губы. А эта странная сломанная кукла лежит
на асфальте, глядя в надувшееся беременное небо стеклянными глазами.
*****
Кровь. Повсюду. Как тогда, целую
вечность назад. Размытые дождем алые капли на асфальте, похожи на цветущие
майские маки. Она именно их и любила, моя Лерка. Маки для майской богини.
Горькая тоска заползает в душу. И снова воспоминания терзают, опутывая липкими
щупальцами ярости.
Я нашел ее в ванной. Моя жизнь вцепилась
сведенными судорогой пальцами в бортик акриловой ванны. Новенькой купели,
которой она так радовалась. Моя жена смотрела в вечность. И ее глаза...
Я содрал горло в кровь, вспоминая обещание
беречь их.
Округлый животик больше не жил, не
дышал, не шевелился.
