Это лето запоздало на две недели. Уже стало казаться, что оно так и не наступит, а дожди и холодный ветер не закончатся. Но жара всё же пришла, высушив за один день все лужи. Воздух в городе пропитался влажностью и запахом разогретого асфальта. Нещадно палило солнце, обжигая и нагревая всё вокруг.
На детской площадке, расположенной между пятиэтажками, сегодня было непривычно тихо и безлюдно. В час дня солнце жгло как раз над самой площадкой, прогнав оттуда бабушек и мамочек с детишками. Время здесь как будто затихло и расплавилось от жары. Даже редкие тополиные пушинки, проплывая в воздухе, казались необычайно медлительными и заторможёнными. Жизнь кипела где-то там, за многоэтажками. Это оттуда доносились далёкие обрывки музыки, звуки ревущих автомобилей, мчащихся по неотложным делам. А здесь, на детской площадке, не было никакой спешки, совершенно другое время, другой мир.
Даня, сидя на карусели для малышей, лениво отталкиваясь одной ногой от земли, раскручивал её.
– Я через два дня в спортивный лагерь еду с нашей хоккейной командой, – сказал Артём с ноткой хвастовства и тоже оттолкнулся одной ногой, раскрутив карусель в другую сторону.
– Далеко? – без энтузиазма спросил Даня.
– На Байкал, в сторону Шаманки. Отец в последний момент сказал, что давно заплатил за путёвку, – Артём вскинул брови. – Прикинь! Он сначала говорил, что я не поеду. Просил, чтобы я оценки исправил. Говорит: «Исправишь, потом и поедешь». А как их исправить? Вот я и думал, что всё, накрылись мои каникулы с нашей командой, – Артёмка нахмурил брови, взглянул в глаза Данила, и тут же на его лице появилась довольная улыбка. – Он пошутил! Я еду! А ты сам-то как? – и мальчик заинтересованно посмотрел на друга, зная ответ заранее.
У Даньки не было отца, который мог бы заплатить за путёвку в спортивный лагерь. Мальчик его никогда не видел, даже фотографии не было. Все разговоры об отце сводились к тому, что мама Данила обещала всё рассказать, когда он, Данька, подрастёт. Данька рос, а этот вопрос оставался без ответа, да он и сам не спрашивал уже, не хотел знать.
Прошлой зимой Данькина мама, возвращаясь из торгового центра, где работала продавцом, поскользнулась на наледи и сломала ногу. Кость неудачно срослась, пришлось делать повторную операцию на ноге, проходить реабилитацию, а потом искать новую работу. Весь этот период денег в семье не было, и Данилу даже пришлось уйти из хоккейной команды из-за невозможности оплачивать занятия. Заниматься хоккеем Даньке очень нравилось, но нужно сказать, что он не был игроком, подающим большие надежды, и тренер на него мало обращал внимания. Так что надеяться на его ходатайство, чтобы получить льготную путёвку в спортивный лагерь на берегу Байкала, даже не стоило мечтать. Летние каникулы Данила должны пройти в городе. Может по выходным смогут выбираться на пикник с друзьями семьи, а может и этого не будет.
– Я? – Даня задумался, не зная, что сказать, но говорить о том, как пройдёт его лето, не хотелось не только Артёму, но и самому себе. Да-да, больше всего на свете в эту минуту Даня боялся признаться самому себе, как пройдёт его драгоценное лето. – Я? Да нормально, не переживай, – отмахнулся он от вопроса.
Оттолкнулся ногой от земли, раскрутив посильнее карусель, и в круговороте двора увидел, что к нему направляется, прихрамывая, его мама с сердитым выражением лица, держа в руках рюкзак. Даня соскочил с карусели и быстрым шагом направился к ней. Артёму показалось это странным, и его осенило: «Данил явно что-то хочет скрыть, он потому так рванул к маме, чтобы не было слышно, о чём они будут говорить. А этот рюкзак? Он ведь куда-то собрался ехать?» От этих мыслей ноги сами понесли его поздороваться с тётей Олей.
– О чём ты думаешь? Вы должны были уехать полчаса назад! Латышевы тебя ждут, и Катенька уже два раза звонила, спрашивала, где ты есть! Я сама тебе уже сто пятьдесят раз позвонила! Почему не берёшь трубку? – сердито говорила тётя Оля.
– Я забыл, что телефон на беззвучке. Уже хотел идти… – бубнил Даня, разглядывая свои пыльные кроссовки.
– Как можно быть таким безответственным? Латышевы нам решили помочь, взять тебя с собой в деревню, чтобы хоть какой-то летний отдых у тебя получился! Чтобы не дышать этим пыльным городом! Чтобы я не нервничала, что ты у меня… – тётя Оля остановилась, подбирая слова, поглубже вздохнула и спокойным тоном продолжила, – Алина Малышева уже на месте, Катенька тебя ждёт, а ты тут на карусели крутишься.
Тётя Оля осуждающе покачала головой, обняла Данила, поцеловала в щёчку. Мальчик, помня, что за спиной на карусели сидит Артём, нахмурил брови и отстранился от поцелуя, укоризненно, но по-доброму сказав:
– Ну, мам.
Женщина понимающе улыбнулась, вручила рюкзак и уже ласково проговорила:
– Давай ступай к Латышевым, они тебя ждут, я им сейчас позвоню и скажу, что ты идёшь. И включи на своём телефоне звук! Люблю тебя! Очень! Давай отдохни хорошенько. Тебе там будет неплохо, а мне спокойно, что ты…
– Здравствуйте, тёть Оль! – вклинился в разговор из-за спины друга радостный Артём, потрясённый услышанным диалогом.
– Здравствуй! – коротко ответила тётя Оля и, прихрамывая, отправилась назад.
– Так ты что? С этими? – выпучил глаза Артём. – Из параллельного класса? На каникулы? В деревню? С чокнутой Катенькой и этой бррр… Малышевой! Я тебя поздравляю! Вот это ты попал! – восторженный Артём разразился наипротивнейшим хохотом.
– Хватит ржать! – нахмурил брови Даня, забрасывая рюкзак на плечо.
– Тебя как угораздило так вляпаться? – не унимался Артём, сияющий от счастья.
– Мать подружилась в школе с родительским комитетом, а там председатель – мамаша Латышевой Кати. Вот они и решили помочь с отдыхом, – Даня проглотил ком обиды, вызванный невозможностью поехать с хоккейной командой на Байкал. И тут же подумал о том, что судьба, чтобы ударить больнее, подбросила в насмешку какую-то деревню и двух девчонок в придачу. Не просто девчонок, а самых странных из всей школы. Всё это застряло комом в горле и мешало дышать.
– А что? Неплохо, – ёрничал Артём. – Весело, наверное, будет с Катенькой и Алиночкой. Стихи Пушкина выучишь, названия галактик, на пианино играть научишься. Малышева тебя ух, – Артём сжал кулак и подставил его к носу Данила, скорчил злую гримасу, изображая Малышеву Алину, и в следующий миг закатился раскатистым смехом.
В голове у Даньки скоростным поездом понеслись мысли о том, что никто на этом свете не может понять его чувства. Скольких трудов ему стоило быть таким, как все. Как все нормальные пацаны! А теперь из-за этой гадкой Катьки и этой противной Малышевой всё рухнуло. Эта их проклятая деревня перечеркнула всё. Всё, что он, Данька, кропотливо строил в своих отношениях с миром. Ну почему из всех людей, что есть на свете, судьба подбросила именно этих двух? Почему такая несправедливость? За что?
