Социальные революции потеснили аристократов. Простолюдины отняли у «благородного» класса землю, а буржуазия – власть. Но у аристократов осталось то, что невозможно экспроприировать, перенять или купить: безупречные манеры, утонченность, изысканный вкус, безукоризненный стиль, превосходное умение владеть собой, сдержанность и такт. Даже в сумасшедшем доме единственный больной «благородного звания», пациент с тонкими чертами лица, отличается необыкновенной деликатностью (персонаж повести А. Чехова «Палата №6»). Только королева может за одну ночь распознать в девушке, которая представляется принцессой, нежную и тонко чувствующую аристократку – невесту для своего сына, принца («Принцесса на горошине» Г.Х.Андерсен). «Ну, это мы разузнаем!» – скажет про себя старая королева. Всего лишь горошина будет положена на кровать принцессе под двадцатью тюфяками и таким же количеством перин из гагачьего пуха. Ответ принцессы на вопрос о том, как ей спалось, весьма убедителен, он словно воплощает изнеженность и утонченность представительниц прекрасной половины праздного класса. « – Ах, ужасно плохо! – отвечала принцесса. – Я всю ночь не сомкнула глаз. Бог знает, что там у меня было в постели! Я лежала на чем-то твердом, и теперь у меня все тело в синяках!».
А между тем вдруг стать настоящей леди или джентльменом невозможно, даже имея внушительный счет в банке для покупки средневекового замка. Пройдет целая эпоха между основателем торговой империи купцов Елисеевых, простым крестьянином (с огромной бородой!) Петром Елисеевым, который, разумеется, не был отмечен благородным шармом, и его потомками, возведенными в дворянство, среди которых: ученый, учредитель банков, действительный статский советник, вице-президент общества, кавалер французского ордена Почетного легиона. Именно целая эпоха необходима для возникновения культуры, хороших манер и безупречного вкуса. Как много времени понадобилось потомкам Медичи, предки которых начинали с торговли, для того, чтобы в качестве творцов эпохи Ренессанса влиться в когорту пятисот аристократических семейств Европы, портреты представителей которых украшают (основанную Козимо Медичи) галерею Уффици!
Как внешне отличается изящный рыцарь Дон-Кихот от своего оруженосца, круглолицего и низкорослого крестьянина! Да и барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен на иллюстрациях к большинству изданий сочинения Распэ выглядит стройным, как и подобает человеку дворянского происхождения. Есть выражение: «Аристократическая косточка». Хотя она и не всегда заметна, если взглянуть на тучные фигуры и мясистые лица аристократов, изображенных на некоторых портретах, однако никакими формами мышц, которые «моделируются» в современных фитнес центрах, невозможно подменить то, что не дано генами и природой. Для этого нужна многовековая особая социальная среда, которая сложилась при монополии правящего класса аристократов на образование, культуру, искусство. Поскольку отпрыски благородных фамилий с самого детства пребывают в атмосфере изящества и утонченности, то это, без сомнения, способствует формированию тонкого вкуса. Успех Коко Шанель как раз и связан с тем, что принцип «роскошной простоты», предложенный модельером, был по достоинству оценен аристократами. В пьесах О. Уайльда («Веер леди Уиндермир», «Идеальный муж», «Как важно быть серьёзным») действие преимущественно происходит в аристократических салонах. И хотя в пьесах содержится немало сатиры в адрес высшего общества, лондонский высший свет был в полном восторге от звучавших там тонких шуток и остроумных диалогов.
«Вы меня удивляете, – сказал мистер Уорбертон. – Все молодые люди из его рода учатся в Итоне и Оксфорде уже на протяжении нескольких веков» (из рассказа С. Моэма «На окраине империи»).
В первом октябрьском номере «Комсомольской правды» за 2016 год есть небольшой очерк про «кембриджскую пятёрку» – выпускников знаменитого университета, составивших ядро советских разведчиков в Великобритании. Эта группа, как считается, была самой успешной и результативной в истории мировой разведки. Взглянув на опубликованные в газете фотографии, невозможно не обратить внимание на присущий им аристократический шарм. Один из них, Энтони Блант, был советником короля Георга VI.
«Мне пришлось самому пробиваться из самых низов. Меня не ввели в правление, как некоторых, лишь из-за их университетского образования и принадлежности к определенному социальному кругу», – сетует в особняке владельца издательства Чарльз Трэвор Стэнтон в драме Дж. Пристли «Опасный поворот».
Разумеется, для «шлифовки» изысканных манер и обучения этикету необходимы поколения знатных предков и персональных гувернеров. Времени для этого было достаточно: аристократы не особенно утруждали себя работой. В пьесе О. Уайлда «Идеальный муж» лорд Кавершем говорит леди Чилтерн о том, что его сын, лорд Горинг, – настоящий бездельник, ведущий праздный образ жизни. «Ну как вы можете это говорить! Каждое утро, в десять часов, он катается верхом в Хайдпарке; три раза в неделю бывает в опере, переодевается по меньшей мере пять раз в день и каждый вечер обедает в гостях», – защищает его леди Чилтерн. «Мой знаменитый княжеский титул…» – напевает князь Пантиашвили (В. Стржельчик) в комедии «Ханума» (БДТ им. Товстоногова, 1972 г.). Узнав, что его племянник занимается репетиторством, он ему напомнит: «В нашем роду никто никогда не работал». А какой контраст составляет не особенно блистающий умом Берти Вустер, богатый аристократ-бездельник, представитель «золотой молодёжи» и выпускник Итона, со своим слугой Дживсом, находчивым и эрудированным камердинером (сериал «Дживс и Вустер», 1990—1993 г.г., режиссер Ф. Ферфакс)!
«Рассказывают также, что был в древние времена и минувшие века и годы один царь в странах Индии, и был этот царь великий, высок ростом, красивый обликом, прекрасный нравом с благородными свойствами», – шепчет Шахерезада под покровом ночи. Почему Ф. Достоевский в «Идиоте» «присваивает» своему герою княжеский титул? Наверно, потому, что иным способом ему невозможно оказаться в доме генерала. Ведь на месте князя мог быть, к примеру, болезненный писатель, вышедший из мещан. Но дворянское происхождение ассоциируется не только со знатностью рода, но и с благородством человека, возвышенностью его души, нравственными достоинствами. Князь Мышкин, как и рыцарь Дон Кихот, возвышен над суетой и материальным благополучием, ему также присущи сострадание и благородство.
Разве не этим благородством объясняется действительно мужской поступок ряда пассажиров первого класса злополучного лайнера («Титаник», режиссер Д. Кэмерон, 1997 г.)? Джентльмены добровольно откажутся занять места женщин и детей в спасательных шлюпках и с аристократической выдержкой примут смерть. «В назначенный день состоялся блестящий турнир, которого Тироль ждал много лет. Праздник вышел на славу. Четырех рыцарей закололи, семерых смертельно ранили. Все находили, что давно уже не было так весело» (Из романа Л. Фейхтвангера «Безобразная герцогиня»). Почему весело? Не потому ли, что здесь обнаруживается то аристократическое презрение к смерти, где честь выше смертельной опасности? Разве не этим критерием будут руководствоваться истинные джентльмены в ту роковую ночь на Титанике?
