ГЛАВА 6
– Проходите, Ваше сиятельство! – распахнул перед графом дверь мистер Гарнет.
Я стояла, опустив низко голову, а когда лорд вошёл, присела в полупоклоне, так и не подняв глаз. Но я зря переживала, граф и не пытался рассмотреть моё лицо. Видимо, он осматривал помещение, потому что сказал низким голосом, который пробрал меня до глубины души.
– Изменения вижу. Это делает вам честь, мистер Гарнет.
Стало немного обидно, ведь до моего прихода лекарня была в таком состоянии, в каком хороший крестьянин и хлев не содержит.
– Благодарю вас, милорд,– ответил доктор. – Мы старались.
Этим «старались» он вмиг погасил обиду. Правильно, неужели будет рассказывать о том, кто стал причиной наведения порядка. И вдруг сама себе удивилась: о чём я думаю? Да мне же нельзя лишний раз никому на глаза показываться.
Вновь охватила паника, да такая сильная, что ноги задрожали. Я готова была уже в обморок упасть, когда доктор сказал:
– Ты свободна, мисс.
На деревянных ногах прошагала к двери, вышла в коридор, прижалась к стене, перевела дыхание. И снова спросила сама себя: что со мной?
Быстро скользнула в свою маленькую коморку, где хранила зелья. Сев на старый сундук, перевела дыхание. Ох, как будто груз с плеч свалился. И что со мной было? Всякие непрошеные мысли мелькали. Честно признаться надо хотя бы себе, что хотелось, чтобы этот лорд узнал, что это я стала причиной перемен в лекарне. Зачем мне это? Неужели хотелось произвести впечатление?
От этой мысли в горле пересохло. Вот о чём я думаю? Разве такой высокомерный джентльмен будет смотреть на такую замарашку, как я? Да у него слуги, верно, выглядят лучше.
По щекам потекли слёзы… Слёзы обиды и горечи. Разве допустили бы родители, чтобы у меня такие мысли возникли? Матушка всегда пыталась оградить меня от внимания таких вот богатеев, утверждая, что ничего хорошего их интерес простым людям не сулит.
А батюшка, когда слышал наши задушевные разговоры, хмурился и утверждал, что убьёт каждого, кто причинит мне вред. А ведь так и вышло…
Вновь перед глазами встал тот день…
Слуги барона явились поутру, потребовав, чтобы я поехала с ними. Родители, конечно, воспротивились. Тогда самый щеголеватый из них – маленький, худой с цепкими чёрными глазками на удлинённом лице (он мне напомнил крысу), начал угрожать, что натравит на нас селян. Отец только рассмеялся, услышав эти слова, а матушка так посмотрела, что он мигом вскочил в коляску и ретировался.
Родители не придали значения угрозам, а зря. С этого дня нашу семью начали травить – возле кузницы часто околачивались незнакомые личности, как потом выяснилось, отгонявшие всех, кому нужна была помощь кузнеца. Отец остался без заработка. Теперь мы пробивались случайными заработками матери, которые вскоре тоже прекратились, потому что селян запугали, сообщив, что матушка – ведьма, на которую косо смотрит инквизиция. А инквизиции боялись все, потому что попасть под её подозрение, значило угодить в застенки мрачных подземелий, о которых ходили страшные слухи, или сгореть на костре. И последнее было лучшим исходом для всех несчастных.
Видя наше бедственное положение, барон явился самолично. Он выразил негодование по поводу необоснованных страхов селян, и предложил мне пойти в нему в услужение.
Тут матушка бросилась перед ним на колени и попросила взять её вместо меня, но барон брезгливо скривился и сказал, что ждёт меня завтра в своём замке.
Проведя бессонную ночь, мы решили бежать на рассвете, что и сделали, собрав нехитрые пожитки. Но нас начали искать и нашли, ведь у барона были гончие, натасканные выслеживать дичь. Такой дичью и стали мы.
Собаки окружили нас, но отец смело ринулся в бой. На него натравили псов, а матушку схватил тот противный слуга с крысиной мордой и поволок в кусты.
Тут отец вдруг выпрямился, побелел весь, так рявкнул, что псы разбежались, а потом начал бросаться огненными шарами. Я раньше никогда не видела, чтобы он был в такой ярости.
Все приспешники барона вмиг разбежались, матушка и я бросились к отцу. Он лежал, не шевелясь. было видно, что он собирается покинуть этот мир. Мало того, что собаки рвали его, так ещё остаток силы он вложил в… магию.
Тогда-то и прозвучали его последние слова, когда матушка смогла вернуть ему сознание с помощью своих трав.
– Простите, что …не уберёг,– прошептал отец. А потом сказал, чтобы мы шли в город к его сестре, назвал её имя и затих.
Мы были в таком шоке, что не смогли сдвинуться с места. тут нас и накрыла инквизиция. Матушка, как обезумевшая тигрица, закрыла меня собой и начала кричать, называя инквизицию разными непотребными словами. Я никогда таких не слышала не только от неё, но и от отца.
Один из магов не выдержал и посмотрел на неё таким взглядом, что она вмиг замолчала, а потом осела кулем на землю.
Я успела схватить её за руку, она была ледяной. Видно, сердце не выдержало и остановилось от горечи и боли утраты.
Меня тут же схватили и понесли. Я кричала, вопила во весь голос, требуя дать хотя бы попрощаться с родителями, но меня никто не слушал. Бросив в карету, приложили тряпку к лицу, и я отключилась.
Пришла в себя уже в замке барона, лежала, не соображая ничего от горя. И ухаживала за мной дочь барона. Тогда мы и подружились.
Воспоминания не только причинили боль, но и отрезвили меня. Нет, ни за что не поддамся очарованию графа! Не верю ни одному лорду!
