* * *
Самолёт, рейса Волгоград – Симферополь, на крыльях перенёс Самсонова Виктора Сергеевича в курортный рай солнечного Крыма. В уже знакомом ему аэропорту он без труда отыскал нужный ему автобус и в хорошем расположении духа занял место возле огромного бокового окна. По-праздничному ярко светило крымское солнышко, на людях пестрела разноцветная одежда. Выделялись люди с болезненно бледным цветом кожи, прибывшие на отдых, они опускали глаза перед «чернокожими» отбывающими с курорта. Салон автобуса заполнился на половину, водитель стал обилечивать пассажиров. Нарисовались двое рассеянных пассажиров, сели не в тот автобус. Кого-то за что-то ругая, они стали пробираться обратно к выходу. Виктор Сергеевич на всякий случай поинтересовался (спросил у водителя) о маршруте автобуса.
Не дождавшись ответа и сдачи в размере двадцати копеек, он проверил в действии откидывающуюся спинку кресла.
– Курить нельзя, – строго объявил водитель и запустил двигатель. Самсонов, поставил рядом на свободное место старенькую пишущую машинку. Когда автобус нервно тронулся, в салоне заиграла музыка. От того, что репродуктор был не качественным, голос Зыкиной казался охрипшим почти до неузнаваемости.
«Издалека долго
Течёт река Волга…» —
Пела Людмила Зыкина, а Виктор Сергеевич, всего несколько часов назад ступавший по волжской земле, внутренне был горд и даже патриотичен: Я – волжанин!
Виктор Сергеевич Самсонов, где-то в душе, считал себя прозаиком. Считал, но правда, не на все сто. За сорок пять лет своей жизни он много создал бы, но на сегодняшний день результат был достаточно скромным: три романа, начатых на одной неделе пятнадцать лет тому назад, состоявших в общей сложности из двадцати четырёх с половиной страниц; четырёх повестей, сюжеты которых ещё вынашивались в голове; и несколько рассказов с неизвестным пока содержанием так же были в будущих планах, так называемого, прозаика.
Членом Союза Писателей, к его сожалению, он естественно не мог стать, но мечту эту из своей головы он упорно не выкидывал и регулярно посещал клуб «литераторов любителей». Молодёжь в клубе его уважала, как спокойного, простодушного члена, и иногда называла просто дядя Витя. Как-то в творческом порыве, Виктор Сергеевич сделал набросок стихотворения «Любовь Геракла», показал его там, где не стоило бы показывать. После чего он наотрез отказался пробовать свои силы в области поэзии и сделал для себя внушительное заключение: «Пушкин из меня уж точно не получится».
Работа у Самсонова была (на его взгляд) вполне солидной – экономист чулочной фабрики. Два раза его фотография «украшала» доску почёта. И еще, он был награжден тремя почётными грамотами с печатями и подписями самого Леопольда Леонардовича – директора фабрики.
Когда Виктор Сергеевич с взъерошенной шевелюрой творил за своим письменным столом, к нему на цыпочках подходила жена Клава. Она нежно обнимала мужа и целовала его в самую макушку, как бы в центр Вселенной. Потом она брала переполненную корзину со скомканными исписанными листами и беззвучно удалялась в сторону мусорного ведра.
Мысль о создании детектива посетила буйную голову Виктора Сергеевича внезапно, так же, как и у всех гениев. «Через неделю отпуск, плюс пятнадцать дней за свой счёт. В Крым, непременно в Крым. Крым! Писать! Писать!»
Авиа-касса. Предварительная продажа билетов. Взят билет на самолёт. Продлён срок в прокате на пишущую машинку. Собран чемодан в дорогу. И так: в путь! На Крым!
Езда в автобусе вызывала непреодолимую сонливость. Уже многие пассажиры с полуоткрытыми ртами и со вспотевшими лицами пребывали в состоянии тяжёлого сна. Закрывшись от солнечных лучей занавеской и нащупав рычажок, Виктор Сергеевич откинул спинку кресла. Скатывающийся пот, не совсем приятно щекотал тело. Бороться со сном желания не было. С мыслями о Чёрном море и о будущем детективе Самсонов незаметно заснул. Шум от проносившихся встречных машин казался ему шумом морского прибоя.
В репродукторе звучала тревожная камерная музыка, как будто из его будущего детектива.
– Планерское! Все вышли?! – услышал сквозь сон Виктор Сергеевич голос водителя.
– Нет, нет! Мне в Планерское.
Подхватив свои вещи, он поспешно стал пробираться к двери. Спотыкаясь в проходе через сумки, чемоданы, он зачем-то оправдывался:
– Не успел глаза сомкнуть, а уж…. Извините…
Дверь автобуса захлопнулась. Самсонов, окутанный чёрным облаком выхлопных газов, с облегчением глубоко вдохнул полной грудью.
Довольно быстро подкатила попутка. Водитель «Газика» оказался весьма разговорчивым и в пути успел вкратце рассказать страшную историю, которая произошла у них в Планерском неделю назад:
– Я тут недавно одного опера подбросил, разговорчивым оказался парень. Слышь, чё рассказал? Представляешь, три рецидивиста, короче, настоящие убивцы, целый месяц в нашем посёлке паслись. Один из них две «вышки» имеет. Прикинь, в последний раз бежал из тюрьмы, в которой сам Котовский сидел.
– Какой Котовский? – поинтересовался Самсонов.
– Ну ты даешь, революционер был такой с усами и лысый. Да-а, с историей у тебя хреновато. А ты, сам – то, кто такой? – Водила подозрительно посмотрел на попутчика.
– Я – прозаик.
По лицу шофёра было заметно, что на слово «прозаик» он никак не среагировал, и продолжал дальше:
– В прошлом месяце эти трое банк взяли в поселке «Орджоникидзе». Семьдесят пять тысяч, это как десять «газиков» моих, представляешь? Кассира грохнули и ещё кого-то, не помню. Да, еще потом паромщика зачем-то завалили и за борт выбросили. А у нас на дно легли, притаились, чтобы сберкассу еще взять.
