Встреча с участниками веселого забега «Догони паршивца Сумарокова» прошла нелегко, но, несмотря на усталость, настроение было приподнятое. Я вернулся. Сюда, в этот город, в эту жизнь. Решение изменить ход игры было спровоцировано информацией о том, что Клим нашел способ выйти на группу возмущенных товарищей, кинутых аферистом Сумароковым, а значит, он может помешать им довести дело до конца. Шансов у него, конечно, немного, но они есть.
Вернулся в квартиру, и мысли еще крутились вокруг сделки, пока я не почувствовал ее взгляд. Подходя к окну, допустил мысль, что это все мои тайные желания рисуют то, чего нет. Пацаны сказали, что Лера живет у отца и готовится к свадьбе. Но я увидел ее ладошку на стекле окна чердака, и все отступило на второй план. Больше ничего не было важно, только одержимое, неконтролируемое желание увидеть ее и просто обнять. Лерка. Девчонка, забравшая мою душу, все мои мысли и сны.
Выскочив из квартиры, решил, что по чердаку доберусь до нее быстрее, но, взлетев вверх по лестнице, уперся в запертую решетку. Я бежал только два пролета, но сердце колотилось как после пяти километрового марш-броска в противогазе и с автоматом наперевес. Не от физической нагрузк
и, а оттого, что Лера от меня в каких-то несчастных ста метрах. Бросило в жар только от мысли от воспоминаний о прошлой встрече после разлуки почти такой же долгой как и эта.
Прижавшись лбом к холодной стали, вцепился руками в толстые стержни решетки, пытаясь придумать, как попасть в подъезд, где она живет. Маловероятно, что кто-то ночью откроет мне входную дверь через домофон.
Мощный выброс, разрывающий потоки воздуха, поглотил меня, окутав и заново возродив. Ее энергетика, золотистая аура, ни с кем не перепутать. Я почувствовал ее приближение каждой клеточкой за пару секунд до того, как на мои руки, сжимающие прутья решетки, опустились ее ладошки. Окончательно меня растворяя, поглощая и снова забирая душу лишь легким касанием нежных рук.
Лера стояла на ступеньке чердачной лестницы, став почти одного роста со мной. Робко и нежно погладив мои пальцы, Лера прижалась лбом к моему, касаясь кончиком носа в преступной близости от моих губ, тихо прошептала:
— Привет, Сумрак.
— Привет, Милашка, — тысячи раз отрепетированная фраза безнадежно смешалась с порывистым дыханием, бесконтрольно рвущимся из груди.
Осторожно освободив руки от ее ладоней, перехватил их своими руками и заскользил вверх, наслаждаясь этими долгожданными ощущениями. Да, мои сны и воспоминания и десятой части реальных ощущений не передавали. Не выдержал, и, протиснув руки, прижал ее к себе, заставляя встать на мыски. Руки малышки скользнули мне на плечи, насколько позволила нам эта ненавистная железная преграда. Я как самый настоящий зверь в клетке, рвущийся на волю. Одичавший, безмерно истосковавшийся, набросился на нее в поцелуе. Не думая, не мешкая. Просто жадно и долго упивался, неистово сминая сладкие желанные губы, яростно и нетерпеливо лаская языком. Ее ответные жаркие ласки доводили до дрожи, до шума в ушах. Весь мир вокруг растворился, кроме этой чертовой решетки.
— Через десять минут у твоего подъезда, — прошептал ей в губы и снова набросился на них, не желая выпускать ее ни на минуту. Какие десять?
— Тогда отпусти, — прошептала Лера спустя пяток поцелуев, сама же противореча себе, еще крепче сжала меня в объятьях. Какой же кайф чувствовать ее отдачу, ее тепло и знать, что она скучала. Этого ей от меня не спрятать, не утаить, как и то, что она ко мне неравнодушна, что ждала нашей встречи.
— Пять минут, Милашка. У тебя только пять минут, — нехотя выпуская ее из рук, сообщил ей, глядя, как она пятится назад, осторожно перемещаясь на чердак. При этом смотрит только мне в глаза. Только дождавшись, когда Лера скроется из зоны видимости, рванул в квартиру, быстро собираясь и хватая вещи, вылетел как на пожар. Хотя почему — как? Пожар бушует нешуточный, того и гляди одежда вспыхнет, благо лечу по лестнице, перепрыгивая ступени, кажется, не через одну, а сразу все. Слегка охлаждает такой шквальный ветер, который я сам и создаю, мчась к ней навстречу. На ходу вызывал такси в приложении, уже через пару минут в ожидании пялился в окна подъезда, но Лера носиться по лестнице не стала и спустилась на лифте, так что в окна я ее не увидел, а вот из двери сразу заграбастал в лапы.
— Поймал! — счастливо улыбаясь, ошарашил ее и сразу предупредил: — Я тебя украду, поехали.
Не дожидаясь согласия, я уже уверенно шел через арку на проезжую часть, не выпуская ее руки, не в силах прекратить ее гладить, тискать, словно поверить не могу, что она рядом. Хочу ее до безумия, что готов прямо в этой арке прижать ее к стене. Грубо, жестко и долго терзать, наполнять собой до отказа, до громких стонов, чтобы эхом раскатывались по своду. Порочные мысли завели так, что в такси влетел уже со звенящим шумом в ушах, видимо, от звона яиц уже оглох.
— Почему мы не остались у тебя в квартире? — спросила Лера в такси.
Видимо, тоже пытаясь отвлечь меня от моих настойчивых и наглых облапываний. На глазах у любопытного таксиста, постоянно кидающего взгляд в зеркало.
— За городом безопасно и… нам там не помешают. Пару дней.
Вспомнив, что через пару дней снова в бой, только уже в грязной войне, непроизвольно поморщился, что даже у Леры вызвал удивление.
— Улыбаешься, хмуришься… ты кто? — съехидничала Лера.
— Сегодня еще был Женькой с утра, теперь опять Кирилл. Я вернулся, Лер.
В дом мы не вошли, не вбежали. Просто ввалились, несмотря на то, что и я, и Кир типа пытались вести себя прилично, топали по тропинке, держась за руки, и вели непринужденную беседу. Кир даже успел спросить:
— Голодна? Выпьешь что-нибудь или огурцы покромсаешь?
А я вот не успела определиться, пить мне или есть, ведь в следующую секунду за нами захлопнулась входная дверь, и единственное, что сделал Кирилл, — заблокировал на экране управления замки по периметру всего дома. Захлопнулась ловушка для Милашки.
Один только взгляд, и Кир сразу же набросился как одержимый, или инициатором была я? Не помню. Только наши губы встретились, и я уже потеряла голову. Я слишком долго об этом мечтала и слишком долго была уверена, что это больше не повторится. Поэтому, не думая, сразу отдалась во власть его чуть обветренным губам жадно ловившим в сладкий капкан мои, и горячему, настойчивому языку, и властно, собственнически врывающемуся к моему, лаская и разнося импульсы по всему телу. Но я совсем не ласково теребила его отросшие вихры на затылке, а царапала кожу головы, прижимая к себе, не позволяя отстраниться, пока не почувствовала, что ноги ослабли и мне не пришлось переместить ладони, чтобы ухватиться за плечи. От которых тоже сносило крышу. Бугрящиеся стальными мышцами, напряженно натягивающие ткань рубашки, они вводили меня в неописуемый трепет своей силой и мощью, которыми давно меня покорил.