— Мне очень жаль, Симус, — Мэйр горестно вздохнула и погладила шершавую кору тысячелетнего дуба. — Ой, нет, не жаль. Я же просила… предупреждала… ну, теперь уж не обессудь. Не могу же я отобрать у моей бедняжки еду прямо из… {корней}?
Неметон послал своей хранительнице волну приязни, а здоровенный белобрысый детина, опутанный живыми корнями, будто сетью, забился в своём плену и разразился отборным матом. Мэйр покорно выслушала все оскорбления (к слову сказать, не очень-то оригинальные), оперлась спиной о мощный ствол дерева и сонно прикрыла глаза. Энергия зачарованного леса заструилась по телу, разгоняя дремоту и кровь в жилах — Неметон делился силой, словно прося прощения за раннюю побудку. Когда печально известный синтарийский браконьер Симус Хэнлон заплутал в дебрях зачарованного леса, едва минуло пять утра; пришлось выползти из теплой постели да спешно одеться, чтобы пойти и поглядеть, кому там жить надоело.
Сколько Мэйр себя помнила, её влекло к Неметону, как нежить на свежее мясо. Священное древо фейри, взращенное на жертвенной крови и ныне грешащее людоедством, манило в свои смертоносные объятья, однако даже не думало вредить.
Не каждый взрослый отважился бы сунуться в зачарованный лес, но Мэйр, ещё будучи мелкой девчонкой — щуплой и странной, и очень одинокой, — шастала сюда как к себе домой. Сколько родители ни бранились, сколько ни наказывали, лишая прогулок и сладкого (как есть изверги!), она всё равно возвращалась сюда, в лесную чащу, к своим друзьям. Трещащие без умолку малыши-пикси с блестящими стрекозиными крылышками; мощные трехрогие лошади, чьи пасти полны острых зубов, а копыта ступают по воде так же легко, как по лесным тропинкам; изредка встречались премилые говорящие зверушки — лиса, рыжая как пламя, и огромная хищная птица, и величественный олень с ветвистыми рогами… Но то были лишь гости, вечные путники, а постоянным её приятелем был — и остается по сей день — ехидный черный кот. То есть, конечно же, {кайт-ши}, который велел звать его Лиром и не мог даже дня прожить, не сказав какую-нибудь гадость.
Что ж, следовало признать, Лир горазд не только на гадости. Однажды он вывел Мэйр на опушку леса, где за низеньким каменным забором одиноко ютился небольшой двухэтажный особняк, сложенный из гладкого серого камня. Мэйр зачарованно глазела на стены, полускрытые под красно-зеленым ковром девичьего винограда; на роскошное эрекерное окно, стекла которого потускнели, собрав вековой слой пыли; на графитового цвета черепицу, что сияла на солнце, омытая утренним ливнем…
«Неметон {избрал }тебя, — сказал Лир. — А значит, когда-нибудь всё это будет твоим».
Кайт-ши был прав: всё это стало её. И сказочный особняк с эркером, и сад с колодцем у орешника, и даже весь огромный лес, порожденный магией Неметона…
И сам Неметон, простирающий свои корни на много, много миль вокруг.
А ещё поганый браконьер, который устал сквернословить и теперь злобно выл от бессилия.
Мэйр неохотно открыла глаза и глянула себе под ноги. Широченная физиономия Симуса, обрамленная белесой клочковатой бородой, покраснела как бурак — то ли от злости, то ли оттого, что один из живых корней оплел его бычью шею и теперь душил — легонько, время от времени давая продышаться.
Неметон любит поиграть с едой. И совсем не любит браконьеров.
— За что?.. — с усилием прохрипел Симус, трепыхаясь в объятьях Неметона, как муха в паутине. — За что ты меня так?..
Мэйр лишь руками развела и виновато улыбнулась.
— Не я. Неметон. Ты, помнится, заржал мне в лицо да велел не рассказывать сказочки? Вот тебе моя сказочка, Симус, безмозглый ты ублюдок.
— Я… я всего-то…
— Всего-то решил пристрелить реликтового меднорогого оленя, — носком растоптанной домашней туфельки она брезгливо пихнула тяжелый двухзарядный арбалет, что валялся тут же, потерянный в неравном бою с оголодавшим тысячелетним деревцем. — За рога и шкуру на черном рынке можно получить в десятки раз больше, чем за все твои зловонные потроха, верно я говорю? — не дождавшись ответа, Мэйр неспешно продолжила: — Я тоже ценю оленя в десятки раз дороже, чем тебя. Ты мне вообще-то никогда не нравился, да и с чего бы? Ты разбил мне нос игрушечной лошадкой, а такое, знаешь ли, не забывается!
Им тогда было лет по пять, кажется. Они ходили в один детский сад — и терпеть друг друга не могли. А потом пошли в школу — и всё ещё были друг от друга не в восторге. А потом за Мэйраэн пришли маги и забрали её в столицу, в Академию — что, естественно, не прибавило Симусу добрых чувств. Он вообще был злобным мальчишкой, который предсказуемо вырос в мерзкого, грубого, горластого мужика, разоряющего леса и поколачивающего свою вечно пузатую жену…
…но как же Дакей одна, с двумя годовалыми девочками и ещё одним орущим свёртком на подходе?
«Вечно ты со своим слюнтяйством… Лучше пусть одна, чем с этой мразью», — решительно возразила Мэйр сама себе, стараясь заглушить робкий голос вины.
Хотя в чём тут её вина? Она предупреждала — нечего соваться к Неметону с нечистыми помыслами.
Симус не поверил — Симус сунулся — Симус {мёртв}.
«После его смерти государство позаботится о Дакей и детях… я сама прослежу, чтобы они были в порядке. А по этому уроду точно никто скучать не будет».
— П-по… пожалуйста…
Похоже, из браконьера вышла вся лихость и наглость — и почти вышел дух. Раньше он, помнится, никого и никогда не просил. Мэйр презрительно фыркнула, пожала плечами — «Надо было меня слушать!» — и, в последний раз любовно огладив кору дуба, зашагала вглубь леса. Чутье безошибочно вело её к дому с графитовой черепицей, а внутри пульсировала энергия Неметона — благодарность и негласная плата за полученную жертву.
Могла ли Мэйр спасти Симуса? Да, могла. Но если Неметон не кормить мерзавцами — он начнет жрать кого попало. Что тут поделаешь? Невозможно уничтожить тысячелетнее дерево, под завязку набитое магией, корнями разросшееся на сотни миль вокруг. Да и зачем уничтожать? Пользы от него куда больше, чем вреда: в зачарованном лесу не случается пожаров, деревья не вымерзают, всегда в изобилии водится дичь и рыба… иными словами, лес полон жизни. И питается всякими уродцами с полного попустительства архимагов Круга: те весьма заинтересованы как в налаженном лесном хозяйстве, так и в эндемиках, что произрастают в Западном пределе — жутковатый плотоядный лесок изобилует множеством редких растений, птиц и зверей.
В общем, хрен на этого ублюдка Хэнлона. Пусть кормит цветочки, а его убитой горем (вовсе нет) семье тем временем назначат щедрое содержание. Уж Мэйр проследит, чтобы назначили.
***
Мэйраэн Макинтайр уродилась темной магиней — обычное дело, если неблагая мама-фейри нагуляла тебя от демона рогатого.
