Июнь в этом году выдался отвратительный. На небесах кто-то решил, что немного дождика на земле не помешает, и открыл кран с водой. Первого, второго, третьего и четвертого числа ливень стоял просто тропический, ни одного просвета в тучах. Тот, кто открутил кран, очевидно, лег спать или просто забыл о том, что водопровод работает.
Пятого июня вечером Кирюшка простонал:
– Если завтра продолжится потоп, я просто сойду с ума!
– Тебе это не грозит, – хмыкнула Лизавета.
От тоски Кирюша перестал ловить мышей и подставился:
– Почему?
– Потому, – мигом заявила обрадованная его ошибкой Лизавета. – Нельзя лишиться того, чего никогда не было. Я имею в виду твой ум!
Обозленный Кирюша швырнул в девочку горбушкой батона и не попал. Лиза не осталась в долгу и шлепнула его посудным полотенцем. Через секунду они уже вовсю дрались на террасе, в разные стороны разлетались газеты, продукты, вещи. Истосковавшиеся без долгих прогулок собаки, истошно лая, носились вокруг «воинов». Я поспешила ретироваться с поля битвы на второй этаж и затаилась у себя в спальне, укрывшись одеялом. Кирюша и Лиза просто извелись от постоянного пребывания в доме. Они-то надеялись гонять на велосипедах, лазить по деревьям, купаться в пруду и строить шалаши, а пришлось лежать на диване, тупо пялясь в телевизор, который, как назло, не показывал ничего хорошего.
Если разобраться, на даче, даже благоустроенной, в дождливую погоду тоска. Наверное, поэтому Лиза и Кирюшка без конца ругаются, спорят, а когда аргументы заканчиваются, переходят к прямым боевым действиям. Призвать их к порядку невозможно, разобраться, кто виноват, тоже.
Стоит только в сердцах воскликнуть: «Лиза, отстань от Кирилла!» – как девочка, плавно въехавшая в подростковый возраст, кричит: «Ага, он первый начал, вечно ты его защищаешь!»
С надутыми губами она так хлопает дверью о косяк, что наши собаки подскакивают на диванах и начинают гневно лаять. Справедливости ради следует отметить, что Кирюша, если мой укор обращен в его адрес, поступает точно так же. Не знаю, каким образом другие женщины, у которых в семьях имеются те, кого немцы зовут backfisch[1], сохраняют психическое здоровье, мне же частенько хочется схватить Кирюшку с Лизаветой за шиворот и столкнуть лбами. От этого поступка меня удерживает только хорошее воспитание. Моя мама, оперная певица, говорила:
– Интеллигентный человек обязан всегда держать себя в руках.
Впрочем, у нее был только один ребенок, девочка, то бишь я, болезненная, тихая, просидевшая все детство и юность за арфой. Именно на этой самой даче, где сейчас дерутся Кирюша и Лиза, я молча коротала часы у стола, вырезая куколок из бумаги. Подруг у меня не было, велосипед родители не хотели покупать, боясь, что дочь упадет и расшибется, а хлопать дверью о косяк на замечание родителей мне просто не приходило в голову.
Один раз я попыталась было заняться воспитанием Кирюшки с Лизаветой и произнесла сакраментальную фразу:
– Вот когда я сама была маленькой, дети вели себя совершенно по-другому…
Сладкая парочка перестала драться, повернула ко мне разгоряченные лица и обрушила на голову незадачливого «Макаренко» гневную отповедь.
– В твое время, Лампа, – заорал Кирюшка, – дети ходили строем, в одинаковой одежде, не имели компьютера!..
– И видика, – подхватила Лизавета. – Ужас! Каменный век! Естественно, старики издевались над детьми, как хотели.
– Сама говорила, что тебе разрешали смотреть телик только двадцать минут в день, – хихикал Кирюша.
– И косу велели заплетать до десятого класса!
– Просто рабовладельческий строй!
– А на лето вам задавали читать Горького!!!
– Он совсем не такой уж плохой писатель, – пискнула я.
– Отстой, – хором сообщили Кирюша с Лизаветой и упоенно продолжили драку.
Я в глубокой задумчивости ушла в свою комнату. Естественно, талантливого прозаика-самоучку нельзя сравнить с Диккенсом, но, с другой стороны, это ведь не комиксы о жизни Покемонов, которые обожает Лизавета, а литература, призывающая…
Так и не додумавшись, куда зовет школьников Горький, я приняла решение: хотят драться – на здоровье, мешать не стану. И теперь, лишь только в доме начинают летать столы и стулья, я преспокойно удаляюсь к себе, отвечая на любые негодующие вопли:
– Сами разбирайтесь.
Под оглушительные крики, доносящиеся с террасы, я стала мирно засыпать, веки потяжелели, наши мопсихи Муля и Ада залезли ко мне под одеяло и навалились на спину теплыми, совершенно шелковыми боками. Я хотела спихнуть обнаглевших собачек, но не было сил, Морфей окончательно затянул меня в свое болото.
Внезапно раздался оглушительный треск. Я подскочила на кровати. Ей-богу, это уже слишком! Они что, решили разломать дом? Я встала, надела тапки, халат, и тут вновь донесся жуткий грохот.
– Блин, – завопил Кирюша, – спасай животных, Лизка, беги за Лампой! Землетрясение!
Схватив Мулю и Аду, я ринулась по лестнице вниз. Ступеньки ходили под ногами ходуном. Сейсмологическая активность в Подмосковье? В поселке, который расположен совсем рядом со столицей? Да быть такого не может. Но раздумывать было недосуг, половицы тряслись, как под током, стены шатались. Сунув по дороге под мышку кошку Пингву, я вылетела в сад; там уже, поливаемые дождем, стояли Кирюша и Лизавета.
– Что случилось?! – проорала я, пытаясь смахнуть с лица воду.
– Не знаем! – крикнули в ответ дети, и в ту же минуту, издав оглушительный скрежет, наша дача сначала завалилась на один бок, потом рухнула, превратившись в кучу обломков и битого стекла. Мы остались под дождем, в тапках и домашней одежде.
– Ох и не фига себе! – закричала Лиза. – Что это было?
– Не знаю, – ошарашенно ответила я.
– Нас подорвали чеченские террористы, – высказал предположение Кирюша.
– Не мели чушь, – отмахнулась Лизавета.
Испугавшись, что они сейчас начнут драться на остатках того, что еще десять минут назад было пусть не новым, но очень уютным домом, я быстро сказала:
– Ну-ка, давайте сообразим, с чем мы остались.
Через секунду стало ясно: все животные с нами. Я выволокла мопсих Мулю и Аду, прихватив по дороге кошку Пингву. Кирюшка вытащил стаффордширскую терьериху Рейчел и кота Клауса. Лизавета спасла киску Семирамиду и двортерьера Рамика.
– Так, – облегченно сказала я, – вроде потерь нет!
– Жаба Гертруда! – взвыл Кирюшка. – Бедняжка! Она погибла в мучениях.
Слезы потекли по его курносому личику.
– Ну, успокойся, – забубнила, шмыгая носом, Лизавета. – Жабы, они знаешь какие живучие, вылезет.
– Она не сумеет жить в природе, – рыдал мальчик. – Я ей даже мух ловлю, сама не умеет!
Лиза помолчала и тоже заревела. В этот момент в кармане моего халата началось шевеление. Я сунула туда руку и выудила совершенно живую, здоровую и довольную жизнью Гертруду.
