Джоанн Харрис - Five Quarters of the Orange / Пять четвертинок апельсина

Five Quarters of the Orange / Пять четвертинок апельсина
Название: Five Quarters of the Orange / Пять четвертинок апельсина
Автор:
Жанр: Современная зарубежная литература
Серия: Билингва Bestseller
ISBN: Нет данных
Год: 2022
Другие книги серии "Билингва Bestseller"
О чем книга "Five Quarters of the Orange / Пять четвертинок апельсина"

Для тех, кто хочет быть лучшим!

Оригинальный текст и перевод на страницах одной книги – это эффективный способ усовершенствовать знание английского языка.

От матери в наследство Фрамбуаза получила альбом с кулинарными рецептами – негусто, если учесть, что ее брату Кассису досталась ферма, а старшей сестре Рен-Клод – винный погреб со всем содержимым. Но весь фокус в том, что на полях альбома, рядом с рецептами разных блюд и травяных снадобий, мать записывала свои мысли и признания относительно некоторых событий ее жизни – словом, вела своеобразный дневник. И в этом дневнике Фрамбуаза пытается найти ответы на мрачные загадки прошлого.

«Харрис создала многослойный сюжет, усыпанный восхитительными описаниями французских книг и раскрывающий встряхивающий эффект войны на хрупкое семейное устройство». – Publishers Weekly

«Из ее книг эта – пока самая сильная: острая, с горчинкой…» – Independent

В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Бесплатно читать онлайн Five Quarters of the Orange / Пять четвертинок апельсина


Copyright © Frogspawn Limited 2001

© И. Тогоева, перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО Издательство «Эксмо», 2022

Joanne Harris

Five Quarters of the Orange

Part One

The inheritance

1

When my mother died she left the farm to my brother, Cassis, the fortune in the wine cellar to my sister, Reine-Claude, and to me, the youngest, her album and a two-liter jar containing a single black Périgord truffle, large as a tennis ball, suspended in sunflower oil, that, when uncorked, still releases the rich dank perfume of the forest floor. A fairly unequal distribution of riches, but then Mother was a force of nature, bestowing her favors as she pleased, leaving no insight as to the workings of her peculiar logic.

And as Cassis always said, I was the favorite.

Not that she ever showed it when she was alive. For my mother there was never much time for indulgence, even if she’d been the type. Not with her husband killed in the war, and the farm to run alone. Far from being a comfort to her widowhood, we were a hindrance to her with our noisy games, our fights, our quarrels. If we fell ill she would care for us with reluctant tenderness, as if calculating the cost of our survival, and what love she showed took the most elementary forms: cooking pots to lick, jam pans to scrape, a handful of wild strawberries collected from the straggling border behind the vegetable patch and delivered without a smile in a twist of handkerchief. Cassis would be the man of the family. She showed even less softness toward him than to the rest of us. Reinette was already turning heads before she reached her teens, and my mother was vain enough to feel pride at the attention she received. But I was the extra mouth, no second son to expand the farm, certainly no beauty.

I was always the troublesome one, the discordant one, and after my father died I became sullen and defiant. Skinny and dark like my mother, with her long graceless hands and flat feet, her wide mouth, I must have reminded her too much of herself, for there was often a tightness at her mouth when she looked at me, a kind of stoic appraisal, of fatalism. As if she foresaw that it was I, not Cassis or Reine-Claude, who would carry her memory forward. As if she would have preferred a more fitting vessel.

Perhaps that was why she gave me the album, valueless then except for the thoughts and insights jotted in the margins alongside recipes and newspaper cuttings and herbal cures. Not a diary, precisely. There are almost no dates in the album, no precise order. Pages were inserted into it at random, loose leaves later bound together with small, obsessive stitches, some pages thin as onionskin, others cut from pieces of card trimmed to fit inside the battered leather cover. My mother marked the events of her life with recipes, dishes of her own invention or interpretations of old favorites. Food was her nostalgia, her celebration, its nurture and preparation the sole outlet for her creativity. The first page is given to my father’s death-the ribbon of his Légion d’Honneur pasted thickly to the paper beneath a blurry photograph and a neat recipe for black buckwheat pancakes-and carries a kind of gruesome humor. Under the picture my mother has penciled Remember-dig up Jerusalem artichokes. Ha! Ha! Ha! in red.

In other places she is more garrulous, but with many abbreviations and cryptic references. I recognize some of the incidents to which she refers. Others are twisted to suit the moment’s needs. Still others seem to be complete inventions, lies, impossibilities. In many places there are blocks of tiny script in a language I cannot understand. Ini tnawini inoti plainexini. Ini nacini inton inraebi inti ynani eromni. Sometimes a single word, scrawled across the top or side of the page seemingly at random. On one page, seesaw in blue ink, on another, wintergreen, rapscallion, ornament in orange crayon. On another, what might be a poem, though I never saw her open any book other than one of recipes. It reads:

This sweetness
scooped
like some bright fruit
plum peach apricot
watermelon perhaps
from myself
this sweetness

It is a whimsical touch, which surprises and troubles me. That this stony and prosaic woman should in her secret moments harbor such thoughts. For she was sealed off from us-from everyone-with such fierceness that I had thought her incapable of yielding.

I never saw her cry. She rarely smiled, and then only in the kitchen with her palette of flavors at her fingertips, talking to herself (so I thought) in the same toneless mutter, enunciating the names of herbs and spices-cinnamon, thyme, peppermint, coriander, saffron, basil, lovage-running a monotonous commentary. See the tile. Has to be the right heat. Too low, the pancake is soggy. Too high, the butter fries black, smokes, the pancake crisps. I understood later that she was trying to educate me. I listened because I saw in our kitchen seminars the one way in which I might win a little of her approval, and because every good war needs the occasional amnesty. Country recipes from her native Brittany were her favorites; the buckwheat pancakes we ate with everything, the far breton and kouign amann and galette bretonne that we sold in downriver Angers with our goat’s cheeses and our sausage and fruit.

She always meant Cassis to have the farm. But Cassis was the first to leave, casually defiant, for Paris, breaking all contact except for his signature on a card every Christmas, and when she died, thirty years on, there was nothing to interest him in a half-derelict farmhouse on the Loire. I bought it from him with my own savings, my widow money, and at a good price too, but it was a fair deal, and he was happy enough to make it then. He understood the need to keep the place in the family.

Now, of course, all that’s changed. Cassis has a son of his own. The boy married Laure Dessanges, the food writer, and they own a restaurant in Angers. Aux Délices Dessanges. I met him a few times before Cassis died. I didn’t like him. Dark and flashy, already running to fat as his father did, though still handsome and knowing it, he seemed to be everywhere at once in his eagerness to please; called me Mamie; found a chair, insisted I take the most comfortable seat; made coffee, sugared, creamed, asked after my health, flattered me on this and that till I was almost dizzy with it. Cassis, sixty-odd then and swollen with the seeds of the coronary that would kill him, looked on with barely restrained pride. My son. See what a fine man he is. What a fine, attentive nephew you have.


С этой книгой читают
Убит помещик Роджер Экройд, и Эркюль Пуаро начинает расследование, имея вокруг множество подозреваемых – родственников и знакомых Экройда, каждый из которых был заинтересован в его смерти. Повествование ведется от имени доктора Шеппарда, последнего, кто видел помещика живым. С помощью записей доктора Шеппарда Пуаро предстоит вычислить хитроумного преступника…В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Десять никак не связанных между собой людей в особняке на уединенном острове… Кто вызвал их сюда таинственным приглашением? Зачем кто-то убивает их, одного за другим, самыми невероятными способами? Почему все происходящее так тесно переплетено с веселым детским стишком?В формате pdf A4 сохранен издательский макет.
Что будет, если в правящих кругах распространятся идеи фашизма и диктатуры? Каким станет общественный уклад, если власть потребует неуклонного подчинения? К какой катастрофе приведет подобный режим?Ужасы преступлений государственной машины зафиксировал Джордж Оруэлл в своем главном творении – «1984». Этот роман-предупреждение об опасности тоталитаризма стал одной из самых известных антиутопий XX века. Впервые – в двуязычном издании с новым, наибо
Вино способно творить чудеса и новые миры. Джей Макинтош, писатель, который не пишет, безнадежно застряв в прошлом, находит шесть бутылок домашнего вина, чудом сохранившихся со времен его детства, о котором он вспоминает с острой ностальгией, наслаждением и горечью. Чудаковатый старик-садовод, навсегда перевернувший жизнь Джея, а потом исчезнувший без следа, создал вино, которое переворачивает жизнь. Поиск себя, своего места в мире, своего потеря
Школа, где учитель латыни Рой Стрейтли работает вот уже 30 лет, переживает не лучшие времена. Чтобы исправить ситуацию, призывают кризисную команду. Стрейтли понимает, что без потрясений здесь не обойдется: за долгие годы в его шкафу скопилось множество скелетов, и один из них – самый страшный. Много лет назад серия издевательств над школьниками закончилась загадочным и мрачным убийством. Об этой истории не может не знать один из кризис-менеджеро
От матери в наследство Фрамбуаза получила альбом с кулинарными рецептами – негусто, если учесть, что ее брату Кассису досталась ферма, а старшей сестре Рен-Клод – винный погреб со всем содержимым. Но весь фокус в том, что на полях альбома, рядом с рецептами разных блюд и травяных снадобий, мать записывала свои мысли и признания относительно некоторых событий ее жизни – словом, вела своеобразный дневник. И в этом дневнике Фрамбуаза пытается найти
Сонное спокойствие маленького французского городка нарушено приездом молодой женщины Вианн и ее дочери. Они появились вместе с шумным и ярким карнавальным шествием, а когда карнавал закончился, его светлая радость осталась в глазах Вианн, открывшей здесь свой шоколадный магазин. Каким-то чудесным образом она узнает о сокровенных желаниях жителей городка и предлагает каждому именно такое шоколадное лакомство, которое заставляет его вновь почувство
Мэтт Маккоби – обычный автослесарь из провинциального городка Роучер-Спрингс на юго-западе США, который жил, не особо задумываясь ни о чем серьезном до тех пор, пока эта самая жизнь не загнала его в угол и не заставила переосмыслить многие вещи.Один из главных героев этого рассказа – боулинг.Поможет ли игра взглянуть на происходящее с Мэттом по-новому, и поменяется ли сам Мэтт,читатель поймет, только дочитав до конца.
Вы любите шоколад? А от неразделенной любви когда-нибудь страдали? А вы знали, что видов шоколада очень много и что он помогает исцелять душевные раны?Владелица маленькой шоколадной лавки из Сеула Хан Чухо не только изготавливает изумительный шоколад, но и помогает своим покупателям исцелять душевные переживания. Здесь каждый не только найдет множество разнообразных десертов, но и сможет поделиться своей историей первой любви. А взамен получить с
«Магазинчик времени» расширяется, а задачи, которые выполняет Пэк Онджо и ее друзья, становятся все сложнее. Главное, пытаясь помочь другим, не забыть о себе – и о тех, кто рядом.
Бандит и девушка из закрытой религиозной общины. Что у них может быть общего? Только то, что она украла у него деньги и теперь должна их "отработать".Роман о сложном выборе, вере в себя и любви на фоне бандитских разборок и прекрасных видов Нового Орлеана.
«И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их». Так сказано в Библии. Случилось это в шестой день творения. Больше об этой истории мы практически не знаем ничего. Какой же замысел был у Создателя? Что (или кто) сподобило его на это деяние? Что за идея?.. Да и сведения о первомужчине и первоженщине, дошедшие до нас, тоже крайне скудны. Как складывались их взаимоотношения? Ведь именно они опр
Я пишу свои книги по завету Пулитцера – «Никогда не печатай того, чего не может понять твоя служанка!»Хорошая книга сообщает не то, что думает автор, а то, что думает читатель; и приучает размышлять о том, чего он не знает, и знать то, что не понимает!Лучшая память о книге – вырванные из неё мысли!Содержит нецензурную брань.
Вторая книга в серии «Перечеркнутый мир».Некто совершает массовые убийства, действуя в нескольких мирах одновременно. Никто не знает ни его цели, ни его имени. Убийцу преследует Алекс Багенге – ещё больший маньяк и психопат. И неизвестно, кто из них страшнее, и кого следует остановить прежде.Поиск Алекса похож на работу машины. Или, скорее, на работу мясорубки. Каждый день, оказываясь в другом мире, он живет заново, но с одной лишь целью – найти.
Этот рассказ может быть как самостоятельное произведение, а может быть рассмотрен как часть саги о попаданце в серии "Заблудившийся во времени". Автор искренне надеется, что данные рассказы из серии найдут отклик в душах дорогих читателей, как они нашли отклик в серии саги о нашем соотечественнике, неунывающем, харизматичном мужчине с душой дракона. Содержит нецензурную брань. Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и