Ты учился на двойки, я – на программиста.
«Не выполнено домашнее задание».
Штампик, испуская красноватое свечение, отправился в большую коробку, коробка плавно въехала в ящик стола, а учитель (порядковый номер Шесть) вернул Архипу дневник. «Вашим родителям отправлено уведомление о неудовлетворительной оценке, – радостно сообщил дневник, выводя на экран sms-отчет. – Вечером вас ждет отключение от внешних сетей и блокировка кредитной карты «Карманная». Спасибо за пользование сервисом. Рандомное пожелание… – гаденыш задумался и выдал, когда стул уже подхватил Архипа под задницу и отнес на место: – Улыбайтесь, это всех раздражает».
– Ненавижу историю.
«Настало время охуительных историй», – система мигом сформировала случайную реплику и бегущей строкой вывела на лоб. Малуша прыснула и сунула под нос Архипу зеркальце. Синеватые буквы тот быстро прикрыл челкой и, подперев щеку рукой, накарябал ногтем на экране мобильного:
«Всем пиздец».
«Вы уверены, что хотите отправить сообщение, содержащее нецензурный элемент? Данное действие занесено в реестр запрещенных».
Архип фыркнул, Малуша прищурилась и, обняв его за шею, шепнула:
– Феклуше понравится, она у нас килобайтного ума девица. – Вместо бегущей строки на лбу появились тире и точки. Скорее всего, мысль не прошла встроенную цензуру.
– Зато папа сисадмин, – гоготнул Осип, и кадык его заходил ходуном.
Похожий на созревшую оспину, такую же гнилостную и сморщенную, Осип костлявыми пальцами сжал запястье Малуши. В 5D-кинотеатрах, где крутили старые-престарые фильмы тридцатых, разукрашенные чмудаки типа Осипа выскакивали с экрана и жрали мозги героев десертной ложкой.
Архип называл такие киношки провонявшими древностью, затхлыми и допереворотными, но Малушу в те места частенько таскал отец, любитель ретро.
– Утрись, Сиплый, насрать на папу, пусть он хоть ботом будет. У Феклуши сигнал всегда зеленый, понимаешь?
– Ага.
– И программы лицензионные.
– Шестой, – шепнул Осип, замолк и поднял руку. Рука, казалось, достанет до потолка и через решетки вентиляции схватит за лодыжку кого-нибудь мелкого с верхних этажей.
Номер Шесть, остановившийся у их парты, замешкался. Программа проверяла все сто с лишним вариантов возможных действий, но, наконец, процесс завершился, и Шестой обратил взор излишне зоркого глаза на Осипа. Второй глаз, обычный, буравил Малушу. И точки с тире на ее лбу, разумеется.
– Да? – равнодушно произнес Шестой, нажимая на кнопку в стене. Ящик учительского стола торжественно-медленно выкатился, открывая взорам железную коробку со штампами, и пополз между рядами.
– У меня вопрос.
Ящик притормозил.
– Правда ли, что раньше вы с учителем номер Два были мужем и женой?
Фекла раскрыла рот, бегущая строка на лбу у Декабрины ярко вспыхнула и тут же потухла, а Малуша пнула его под столом и опасливо покосилась на штампы.
– Архип соберет файлы с домашним заданием, заархивирует и скинет мне на е-мейл, – распорядился учитель. Он, не ответив, грузно развернулся и отправился на свое место. – Еще раз предупреждаю, что пустые файлы с парой строк оправданий равны неуду. Отключение от внешней сети не является уважительной причиной вашей неготовности к уроку.
Пока на ящик отличника Ивашкина градом сыпались документы, номер Шестой скрипел оцинкованными суставами, стучал по клавишам и изредка осматривал класс. В невидящих глазах тоскливо отражался дальний экран на противоположной стене.
Говорят, когда-то учителя были живыми и носили имена – каждый свое, да еще с отчеством, – но постепенно глава Департамента образования пришел к выводу, что человечность преподавателям ни к чему. Человечность вышла из моды, на смену ей пришла строгая объективность, бесчувственность при оценивании и цинковые пальцы, не стираемые в мозоли никогда. Такие учителя не хотели есть, спать и не теряли время на туалет и на покурить. Очень удобно.
Главный экран покрылся сетью мелких царапин, как эмалированный чайник, тот, что законсервирован в Музее быта русского народа. Шестой номер водил туда класс на прошлой неделе и упоенно тыкал в громоздкие пузатые мониторы, пластиковые стеклопакеты вместо иллюзионных окон и бумажные книжки. Книжки стали верхом абсурда, даже отличник Ивашкин не смог найти рационального объяснения их существования.
«Это чтобы не потерять всю книжную полку, – Осип тогда жестом фокусника выдернул из кармана флэш-накопитель, – разом».
– Уважительной причиной неготовности к уроку является только переустановка системы или бан в государственном реестре, – он передразнил слова, которые номером Шестым произносились точно молитва.
– И ведь никто даже не переспросил, какому именно Архипу нужно слать дублоны, – присвистнул Хриплый. – Мобыть, мне? – он оскалился и шепнул Малуше на ухо: – Я бы тогда прислал Шестому жирного вируса, чтобы он на больничный отправился, в мастерскую.
– Ты неблагонадежный.
Хриплый, как и все дети страны, появился на свет в одном из отделений сети «Добро пожаловать». Клиники, оснащенные новейшими аппаратами и безалаберными врачами, вывешивали на дверях палат списки рекомендуемых имен, за каждого названного в рамках этого списка перечислялись средства на карту «Потом вернешь», поэтому в тринадцатом «В» классе было три Малуши и шестеро Архипов, а в параллели насчитали 2Е (*) учеников по имени Петр.
– Тема сегодняшнего занятия, – на одной ноте произнес Шестой и, кажется, сглотнул, – «Декабрьский переворот две тысячи двадцать шестого года. Вторая империя в России».
Осип, получивший черный штамп «Поведение – два», sms-уведомление и рандомное пожелание чаще улыбаться, смачно пересказывал последние сплетни, которые почерпнул из социальной сети. Доверять таким сведениям целиком и полностью никто не решился бы в здравом антивируснике, но почесать языки, зудящиеся от металлического привкуса… Почему нет.
