Стар свесилась из окна и проследила за тем, как станция для выхода в Среду разваливается, плюясь проводами и микросхемами. Туда же отправился и исчез в тумане комплект датчиков. Темные дома ничем не ответили, только окна глубже вжались в тела строений. Мне стало жаль хорошую тачку, но возражать смысла не было.
– Надоело.
Копна рыжих волос и глазищи, больше ничего примечательного. Я даже не обозначал пункт «лицо», потому что взгляд всегда натыкался на болотного цвета глаза. Ее губы заледенели, стали белыми, словно отпечаток на свежеокрашенной стене.
«Размножение – для неудачников!»
Надпись пробежала красным, потом сменилась на строчки Рейтинга – кто-то шалил с ежедневной трансляцией.
– Мне страшно. – Она закурила, держа сигарету одними губами.
Днем она принадлежала Корпорации, ночи проводила здесь. Мы давно нигде не работали, перебиваясь случайными делами; в ее распоряжении находились кредитная карта, номера в отелях по всему Тиа-Сити и несколько квартир, в которых она ненавидела оставаться.
– Разрушение меня успокаивает, – объясняла она, хотя я не просил и не слушал. – Оно дает ощущение того, что ты еще можешь что-то изменить. Когда барахло разваливается внизу, я понимаю, что от меня что-то зависит.
Мы жили вчетвером. Не очень дальновидное решение, но так сложилось. Может, в глубине души мы желали, чтобы нас поймали. Стар нравилось спать между мной и Мэдом, укладывая голову на мое плечо и держа край его одежды. Она редко засыпала, если комбинация не получалась. Гарри ночевал отдельно, часто проваливаясь в дрему прямо на стуле, забывая отключиться от Среды. Его силуэт, слившийся с тенями от аппаратуры, воспринимался как данность.
– Знаешь, почему у нас ничего не получается? – словно прочитала мои мысли Стар. – Потому что все это шутки, игрушки, дешевка.
Сигарета догорела до фильтра. Глаза Стар наполнились темнотой, воздух запах паленой кожей. Я был уверен, что это далеко не последнее, что она собралась сегодня сделать. С каждым словом она сильнее сжималась, уходила в себя, отрезала и меня, и эту комнату.
– Мы сами не сможем жить вне Сети, – вынес вердикт невидимый под огромными глазищами рот. – Мы никчемны.
Сквернословящая тощая мерзавка. Дерганая, похожая на пучок спиц или скрученный ребенком моток проволоки. Я порадовался, что остальные не вернулись и не слышат сказанного.
– Белый унитаз. Белая раковина. Белые полотенца. Белые тюбики. Белая ванна. Белая плитка. Белый пол. Белый потолок. Белая щетка, – перечисляла Стар, загибая пальцы и шагая по очистившемуся углу комнаты, где раньше находилась ее станция. – Все стерильное и белое. Я могу испачкать их грязью, разбить стаканы, залепить туалетной бумагой инфоэкран, зарезать кого-нибудь и уйти. Но когда я возвращаюсь, все снова в порядке, словно ничего и не происходило. Горничные будто привидения. Настоящий сервис.
– Уходи оттуда, – в который раз предложил я. – Просто оставайся с нами.
Внизу кто-то закричал от возмущения. Может, у соседей закончился ключ или истек срок оплаты за квартиру и дверь заблокировали.
– Эй…
Иногда Стар переставала разговаривать. Обычно казалось, ничто не может ее заткнуть, но порой что-то в организме перегорало, и она была не в силах выдавить ни одного слова. Разговор вызывал у нее тошноту, мысль о том, чтобы ответить, заставляла забиваться в угол. Она стояла ко мне спиной и не показывала, что слышит.
Может, это и было началом конца.
Нашего совместного постепенного самоубийства – моего, Гарри, Мэда и Стар.
Мы с Гарри сидели в «Гейте» и ждали, когда начнется турнир. Разговор сфокусировался на безглазом блондине, пьяно подмахивающем головой тяжелому ритму. Место, где должны были быть глаза, прикрывали линзы, похожие на пластмассовые пуговицы; белобрысые патлы мотались из стороны в сторону. В музыку подмешали изрядную дозу инфра– или ультразвука – по крайней мере, мне от нее становилось плохо, а певице было хоть бы что. Она изгибалась в свете неистово прыгающих ламп, а потом просто исчезла, прервав стоны на полпути.
Мне казалось, что блондин притворяется, Гарри же утверждал, что глаз у него нет, что он лично видел, как того подкараулили охотники за органами, и теперь мужик перебивается дешевыми сенсорами. Гарри чаще всего нравилась самая неприятная версия развития событий, но, по-моему, человек, которому недавно выковыряли глаза, не сидит у стойки гейм-бара, не таращится на ночную певичку, довольно размахивая руками, и не сорит деньгами. Он выглядел слишком беззаботным.
– Может, сделать ставки? – Гарри стучал пальцами по столу.
В «Гейте» никто по-настоящему не играл, официально тут можно только смотреть за тем, как развиваются события. Пока большие инфоэкраны молчали, я пошарил в карманах. Ничего. Ночь уже началась, возвращаться за картой было нельзя, ведь в Тиа-Сити никто не ходит по улицам ночью, кроме осунувшихся торчков, охотников за органами и шлюх.
– Кажется, я забыл деньги, – снова забрался в карманы я.
Они были пусты. Комок потных ниток, упаковка контрацептивов и сломанная сигарета, табак от которой разлетелся в разные стороны и налип на пальцы.
«Гейт» готов был разойтись по швам. Узкие столики с гнездами подключения, наладонники, заляпанные напитками, клавиатурные панели, мрак, разгоняемый только мерцанием инфоэкранов, – такое можно найти в любом дешевом клубе города, но люди шли именно сюда. По полу змеились цепочки из символов. «Рейдер сыграет за тебя!» – пронеслось мимо и исчезло. Мне он нравился. Он был создан для того, чтобы сниматься в рекламах и роликах, приклеенная самоуверенная мина ему шла.
– Им давно пора пустить в Рейтинг новые лица, – заявил Гарри.
Взъерошенный и самоуверенный, он сидел и внимательно следил за тем, что творилось вокруг, неизвестно как доставшимися глазами азиата. Раньше Гарри был одним из проповедников Церкви СК и пижонил до сих пор, сохранив часть аксессуаров: небольшое черное кольцо, привычка одеваться в темное и умение убежденным в своей правоте тоном втирать очки. Церковь СК организовал жулик, обманывающий неудачников и сулящий им свободу, власть и славу, – обычный сектантский набор. Основная доктрина заключалась в том, что неназываемый злой дух периодически открывает доступ в Среду для самых яростных и фанатичных поклонников, одновременно наделяя их силой. На самом же деле пройдоха (старый программист) знал несколько багов в системе и подключал тех, кто неистовствовал и жертвовал Церкви больше всех, по служебным каналам, чтобы спровоцировать ажиотаж. Контору быстро обнаружили и прикрыли, но Гарри еще оставался верным былому имиджу.
