Pierre de Bourdeilles Brantôme (ок. 1540–1614)
LES VIES DES DAMES GALANTES
Перевод с французского Ирины Волевич, Георгия Зингера
Серийное оформление Вадима Пожидаева
Оформление обложки Татьяны Павловой
© И. Я. Волевич, перевод, 1998
© Г. Р. Зингер, перевод, 1998
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023
Издательство Азбука®
* * *
Господину герцогу Алансонскому и Брабантскому, графу Фландрскому, сыну и брату наших королей
Монсеньор,
памятуя о том, как часто Вы оказывали мне при дворе честь, удостаивая доверительными беседами, полными метких острот и занятных побасенок, всегда столь уместных в Ваших устах, словно ум Ваш, широкий, изощренный и скорый на выдумку, мгновенно рождал их к случаю, облекая затем в блестящую форму, я принялся за писание сих рассуждений, в меру моего умения и усердия, дабы хоть некоторые из них, придясь Вам по душе, позволили приятно провести время, напоминая о скромном придворном, коего отметили Вы своим вниманием.
Итак, Вам посвящаю я, Монсеньор, сию книгу, с нижайшей просьбою освятить ее Вашим именем и титулом в ожидании того, когда я завершу более серьезные труды. Я почти уже докончил один из них, посвященный жизнеописанию шести величайших принцев и воинов, коих знает ныне христианский мир, а именно: брата Вашего, короля Генриха III, Вашего Высочества, зятя Вашего, короля Наваррского, Монсеньора де Гиза, Монсеньора дю Мэна и Монсеньора принца Пармского; там перечисляю я ваши высокие достоинства, заслуги, подвиги и победы, и пусть судят мой труд те, кто превосходит меня в писательском искусстве.
А пока что, Монсеньор, я молю Господа приумножить величие, процветание и благорасположение Вашего Высочества, коего я навечно являюсь покорнейшим, нижайшим и преданнейшим слугою и подданным по имени
Я посвятил сию вторую «Книгу о Женщинах» вышеназванному мною сеньору Алансонскому еще при жизни его, памятуя о его любви и милостивом ко мне расположении, доверительных беседах и внимании, с коим выслушивал он мои забавные истории; ныне же, когда его священные благородные останки покоятся в королевской усыпальнице, я не намерен изменять свое посвящение и отнесу его, увы, к царственному праху и благословенной душе, чьи высокие достоинства, подвигнувшие его при жизни на славные дела, восхваляю вместе с добродетелями других великих принцев и военачальников, к числу коих он принадлежал, даром что почил в бозе столь молодым.
Засим довольно рассуждать о вещах серьезных, пора обратиться к веселым.
Рассуждение первое
О дамах, что занимаются любовью, и об их рогатых мужьях
Даром что именно женщины придумали супружескую измену и с тех пор украшают мужчин рогами, я положил непременно поместить сие рассуждение в книгу дам, хотя говорить намерен равно и о женщинах и о мужчинах. Отлично разумею, что подвиг себя на великий и тяжкий труд, коему не суждено узнать завершения, ибо всего запаса бумаги парижской Счетной палаты недостало бы и на половину историй о дамах и кавалерах. И однако, я запишу все, что знаю и смогу, а когда перо выпадет из моих ослабевших рук, уступлю его дьяволу либо какому-нибудь доброму приятелю, который и продолжит мои писания, снисходительно извинив неразбериху, в них царящую; да и откуда взяться порядку, ежели кавалеров и дам, любви приверженных, развелось столь великое множество, а дела их столь многообразны и запутанны, что, по моему разумению, даже самому бывалому военачальнику не разобраться в них и не выстроить должным образом по ранжиру.
Итак, следуя единственно моей фантазии и прихоти, стану писать как бог на душу положит, начавши тотчас, безотлагательно, в месяце апреле, самом щедром и благоположенном для размножения рогачей, и именно их, ибо для всякой другой живности хороши и все остальные месяцы и времена года.
Следует сказать, что среди рогачей встречается великое множество всяческих видов, однако худшие из них, коих дамы боятся пуще всего на свете, и не без причины, – это те безумные, опасные, злобные, хитрые, жестокие, безжалостные и мрачные мужья, которые бьют, мучают и убивают жен – одни за дело, другие за безделицу, – ибо малейшее подозрение ввергает их в бешеную ярость; с такими лучше вовсе не ссориться ни женам их, ни жениным кавалерам. Однако же знавал я некоторых дам и воздыхателей, коих мужнино бешенство нимало не заботило, поскольку сами они были под стать, – особливо дамы, отличавшиеся такою дерзостью, что коли не хватало ее кавалеру, он вверялся своей защитнице, рассуждая при этом так: она, мол, ввергла его в это дело, опасное и двусмысленное, кому же, как не ей, выказывать теперь храбрость и великодушие. Но знавал я и других дам, не наделенных от природы ни отважным сердцем, ни благородным нравом, а лишь знай себе услаждавшихся низкою похотью; недаром же говорят: «Низкая душа – шлюхе хороша!»
Знавал я одну благородную даму из знатного рода, которая пользовалась всяким удобным случаем, дабы насладиться любовью со своим милым дружком; как-то он поопасался, что муж, находившийся невдалеке, застанет их врасплох; тотчас она с презрением бросила трусливого любовника, ибо знайте: коли влюбленной женщине приходит желание и пылкая нужда возлечь с другом, а тот, боясь всяческих препятствий, не сможет либо не захочет ее ублаготворить, кончено дело – она возненавидит его хуже злейшего врага.
Надобно восхвалить эту даму за ее бесстрашие, да и других, ей подобных, также, ибо они ни перед чем не остановятся, лишь бы усладиться любовью, хотя притом подвергаются величайшим опасностям, куда большим, нежели какой-нибудь солдат в бою или матрос в бурном море.
Одна испанская дама, будучи приведена воздыхателем своим в королевский дворец, проходила с ним вместе мимо затененной укромной ниши; кавалер, преисполненный почтения ко всем известной испанской добродетели, промолвил: «Senora, buen lugar, si no fuera vuessa merced» (Вот удобный уголок, коли на вашем месте была бы другая). На что дама, ничтоже сумняшеся, отвечала: «Si, buen lugar, si no fuera vuessa merced» (Да, уголок удобный, коли на вашем месте был бы другой). Тем самым укорила она кавалера в робости, помешавшей ему взять у дамы в столь подходящем месте то, что он хотел, а она горячо желала отдать ему; другой, более дерзкий, не упустил бы столь благоприятного случая; вот отчего вся любовь у дамы прошла и она решительно отвергла незадачливого своего друга.
Мне довелось услышать историю об одной даме, весьма пригожей и досточтимой, которая дала согласие своему другу разделить с ним ложе, но только при условии, что он ее пальцем не коснется и не принудит к объятиям, каковое желание тот и исполнил, промаявшись всю ночь напролет жестоким соблазном; дама осталась столь довольна сей покорностью, что в скором времени одарила его любовным наслаждением, сказавши, что хотела прежде испытать, крепка ли его любовь и будет ли он послушен ее приказам. И за это возлюбила она своего друга еще горячее прежнего и дала ему полную свободу делать с нею все, что пожелается, ибо он доказал ей свою истинную и преданную любовь, а что может быть вернее и благороднее?!
