Елена Голуб, Светлана Радо - Где наша не пропадала! Истории веселые и не очень

Шерлок Холмс и доктор Ватсон прогуливались по саду, разговаривая о том, что давненько не было интересного дела.

– По-моему, я начинаю заболевать, друг мой, – обращаясь к Ватсону, пожаловался Холмс.

– Сэр, с вашим идеальным здоровьем и систематическими занятиями физкультурой это вряд ли возможно, – парировал доктор Ватсон.

– Я не о физическом здоровье, Ватсон, – продолжил Холмс. – Ум тоже требует тренировки. Преступность в Англии пошла на спад, а заниматься делами, которые можно решить, выкурив одну трубку, уже неинтересно.

– Холмс, говорите точнее, чего вы хотите, – с легким любопытством в голосе спросил Ватсон.

– Я слышал об одном городе на берегу Чёрного моря. А вы знаете что-либо об Одессе? – поинтересовался Холмс.

– Немного, – поразмыслив, как будто пытаясь что-то вспомнить, ответил доктор. – Но я точно помню, что вопрос об интересующем вас, сэр, городе, звучит как «А шо вы можете сказать за Одессу?»

– Звучит странно, но это неважно. По рассказам очевидцев в этом городе много преступлений – от мелкого воровства до хорошо спланированных убийств и грабежей. Раскрываемость очень низкая. Хотелось бы мне побывать там и участвовать в расследованиях. Вот где тренировка для мозга, Ватсон. Интересно посмотреть, как будет работать дедуктивный метод в таких запутанных делах.

– Не хотите ли вы сказать, сэр, что собираетесь туда ехать? – удивленно спросил Ватсон.

– Не знаю, не знаю…, – закуривая трубку, ответил Холмс.

– Сразу хочу вас предупредить, что вам придётся выучить новый язык, довольно сложный язык, – сказал Ватсон.

– Вы говорите о русском? – спросил Холмс.

– Нет. Не все так просто, сэр, – задумчиво ответил доктор Ватсон. – Говорят, именно в этом городе существует свой особый язык. Он лёгок и прост для тех, кто впитал его с молоком матери. А вот для остальных… К тому же жители этого города обладают удивительным чувством юмора и избегают общения с теми, кто лишён этого чувства.

– Вот как? – с нескрываемым интересом спросил Холмс.

– Дорогой Ватсон, а не продолжить ли нам беседу за чашкой чая? И вы мне в подробностях расскажете все «шо вы можете сказать за Одессу».

– С удовольствием, Холмс, – ответил Ватсон. – Таки да, расскажу!

Она придумала игру – вспоминать мужчин, прошедших через ее жизнь, не касаясь ни любовных переживаний, связанных с ними, ни наличия или отсутствия штампов в ее паспорте. Время практически обесценило всю эту гендерную суету и отпустило обиды. Остались в памяти лишь коронные «фишки» бывших.

Так, первый обожал прихвастнуть чистотой своей душевой. Бывало, сам намылится и тут же этой мочалкой надраит и ванну. Да тут же ее, а заодно и себя, и сполоснет, не вылезая из лохани.

Второй, при всяком удобном случае, шинковал овощи с закрытыми глазами. Со стороны это выглядело жутковато, хоть и эффектно. А всего-то и надо было спинку ножа держать под углом градусов в тридцать к пальцам, в которых зажата, к примеру, помидорина. И погнали! Хотите, жмурьтесь, хотите, пяльтесь в смартфон. Даже целоваться можно, если еще хочется. Ни за что не поранитесь, если повезет.

Третий… Третий мастерски готовил рис по-вьетнамски. Как же ловко он обжаривал на масле до золотистого цвета заранее промытые и просушенные зерна. А потом солил, заливал водой в пропорции один к двум, и двадцать минут томил под крышкой. И еще минут двадцать длил эту сладкую муку ожидания и предвкушения, настаивая.

Четвертый? Четвертый запомнился лишь тем, что разогревал черствый хлеб, подсовывая его под крышку сковородки, на которой буровил нечто прозаическое. И да, он был писателем.

Кем был пятый, она не помнит, но отлично помнит его волшебные креветки с укропом, которыми он кормил ее с руки, умильно приговаривая:

– А вот кому-кому самую жирненькую?

Шестой, кстати, довольно обеспеченный, на тайных свиданиях дарил ей исключительно слоеные булочки. Но львиную долю съедал сам, чуть позже, уже в гараже, давясь и плача… прежде, чем вернуться к законной супруге.

Седьмой болтал до утра.

Восьмой всему предпочитал лыжи.

А девятый – водку.

Или это был уже десятый?

На десятом она всегда сбивается со счета и впадает в меланхолию.

Да и какая разница, сколько было у нее мужчин.

Мой папа слыл большим шутником. Правда, большинство его шуток было за мой счет. Но, как говорила моя бабушка, долг платежом красен.

В свои пять лет про долг я еще ничего не ведал, но зато мечтал быть похожим на своего отца.