В оформлении обложки использована фотография автора Inactive. “grayscale-photography-of-chessboard-game-957312” c https://www.pexels.com
“Это началось внезапно, без предупреждения: из неведомой норы, подобно крысе, метнулась одна тварь, раздалось дьявольское пыхтение и приглушенное хрюканье, и потом из отверстия под камином хлынули потоком омерзительные, словно изъеденные проказой, уродливые твари, страшнее самой смерти и самого безумия. Вскипая, булькая, пузырясь подобно змеиному яду, этот поток изливался из зияющего отверстия, растекался, как гной, и устремлялся из погреба, чтобы распространиться по проклятому полуночному лесу, неся с собой ужас, безумие и смерть. Бог знает, сколько их было…”
Говард Филипс Лавкрафт. Притаившийся Ужас
…Неподвижность. Растерянность.
Было очевидно, что Модест Макри умер, вот только что. Тело ещё не успело остыть, грифель, отворивший алые ключи на запястьях – выскользнуть из ослабевшей руки. Гибель настигла Макри посреди площади, полной людей, готовых – хоть бы и вопреки собственным убеждениям – прийти к нему на помощь, и это было чудовищно само по себе. Но более чудовищной оказалась гримаса отчаяния на лице погибшего. Не ужаса – естественного, а потому неудивительного, но отчаяния! Отчаявшийся паррик мог решиться, на многое, в худшем случае – на предательство, но не на смерть…Впору было заорать – отдай грифель, провокатор! Сволочь, мерзавец, отдай грифель!
Солдаты только и могли, что искать ответы друг у друга, и на лице полковника, застывшего перед мертвецом – великан, обращённый в камень.
– Бумаги… бумаги премиор-генерала!
Спохватился, наконец, кто-то.
Он ещё не понял того, что убийца скончался в одно и то же время с жертвой, и что единственный свидетель, – полковник, – соучастник в той же мере, что и свидетель. Слово не развеяло кошмар,– как в тайне надеялись солдаты – напротив, подтвердило, – он столь же вещественен, как и записи премиор-генерала, лежащие на самом видном месте.
На столе.
Полковник пошевелился, словно кто-то скомандовал “отомри”. Действуя инстинктивно, как человек, проснувшийся не до конца, накрыл рукой окровавленные листы. Дисциплина властно (и вовремя!) напомнила ему – записи премиор-генерала Милитарии Сар-Паррик – дело не рядового ума, и, положа руку на сердце, не полковничьего, но случилось немыслимое – вместо того чтоб отпрянуть от запретного плода как от змеи полковник сгрёб всю стопку разом, и начал читать – вслух. Судя по лицу, напрягшемуся так, что казалось, вот-вот начнёт трескаться кожа, и взбугрившимся якорными цепями мышцам, усилий, потребовавшихся для этого, хватило бы на караван, пробивающийся сквозь топь.
… солдаты просто не знали, что и думать.
Капли крови ползли по рукам самоубийцы, как стрелки по циферблату опаздывающих часов.
Глава первая. Женитьба рядового
Чудовищный Иудефъяк…
Перед его преступлениями бледнеют жестокости гвардийских королей и митисийских Тенши. Никогда мы не сталкивались ни с чем подобным, и другие народы, судя по распространённости заблуждения о несовместимости гения и злодейства, не сталкивались тоже. Как реки что имеют и начало, и конец в океане поступки иных, меньших злодеев нашего времени проистекают от Иудефъяка и, в конечном счёте, вновь возвращаются к нему; обогащают и раскрывают его святотатственные свершения, подобно тому, как тысячи комментаторов раскрывают всё новые грани, значения и смысловые оттенки текста, однажды призванного священным.
Ответ на загадку этого существа – а его едва ли возможно отнести к человеческому роду – по всей вероятности, следует, искать не в женолетописи Великой Гвардии, устной истории Митисии или архивах Милитарии, но в “Unaussprechlichen Kulten”, -Неизъяснимых Культах – фон Юнтца, пнакотических манускриптах, или даже на страницах Некрономикона.
Биография Иудефъяка
“Рядовой солдат соответствует героям первой категории, по именам их”
В зеркале величиной в человеческий рост отражалось платье.
“Парадное платье” – то есть почти то же самое что обычное “военное платье”, за исключением того что воевать в нём Рыжему бы не хотелось. Фасад платья украшали разнообразные знаки и иероглифы, напластованные так плотно, что их можно было принять за экзотический вид брони. Каждый из них соответствовал подвигу, реально совершённому Рыжим, однако установить точные связи между списком, уставно повторяемым пять раз в день, и чешуёй нагрудного иконостаса он не мог. Из-за этого самому себе он казался змеем, сбросившим кожу и по ошибке вползшим в чужую.
“Особо выдающиеся рядовые солдаты соответствуют героям Джефферсу, Дарту и другим, соответственно списку, утверждённому и составленному господином генералиссимусом.
Кроме платья в зеркале отражались и ножны.
Они тоже были парадными, богато украшенными – не дать не взять хвост ящерицы молох. Рыжий до половины вытащил меч, – и резко, будто ставя восклицательный знак, вогнал обратно. Знакомый звук успокаивал. Мышцы помнили, как делали то, о чём “платье” только рассказывало. Рыжий забросил клинок на плечо и поправил пояс, показавшийся непривычно лёгким. Не хватало пистолетов, а ведь их тяжесть солдату паррику привычнее тяжести собственных рук. Оружье – неотчуждаемая деталь героического образа, но сегодня Рыжий мог носить только меч. Это порождало чувство неполноты и неправильности, как будто ему предстояло жениться одетым, но только выше пояса.
“Сержанты и полковники соответствуют героям второй и третьей категории по именам их. Генералы соответствуют генеральным героям”
Плюнув на ладонь, Рыжий пригладил волосы, едва не задев при этом потолок.
“Совокупно рядовые солдаты, офицеры, тыловые служащие, и генералиссимус составляют полное раскрытие Великого Военного Идеала народом парриков”
Надо было уже выходить, но солдат, позволил себе минуту задержки – впервые в жизни в его единоличном распоряжении оказалась такая роскошь, – зеркало величиной в человеческий рост и целый дом, которому не хватало только хозяйки. Мысль эта напоминала яблоко с червяком внутри,… Рыжий поспешно коснулся знаков отличия, – как и клинок, они были прежними, рядовыми, напоминавшими о том, что смена формы, к счастью, не тождественна изменению содержания. Собрался с духом, сказал (молча, не разжимая губ) последний пункт военного символа, добавленный позже прочих.
“Фердинанд Грека в Гвардии, Хорке Ишбала в Митисии и премиор-генерал Милитарии Модест Макри составляют вторичное воплощение господина нашего генералиссимуса”
И вышел на улицу, распрямляясь в полный рост.
Прямо у двери Рыжего подхватил Клаус Бриц, которого в глаза называли господином генералом государственной обороны, а за глаза Кляузником.