Глава 1
Аргентинское танго
Хорошо, что никому не нужно ждать ни минуты, чтобы начать делать мир лучше.
Анна Франк
Телефон надрывался так, словно это вовсе не бездушный аппарат, а звонивший лично пытался докричаться, призывая поднять трубку.
Люся, в надежде что вот-вот включится автоответчик, торопливо мыла руки. Звонки продолжали разрезать тишину, и, на ходу схватив полотенце, женщина подбежала к телефону.
– Алё!
«Ха-а-а-а-а-а-а…» – насмешливо звучал непрерывный гудок, оповещая, что она слишком долго тянула с ответом.
Положив трубку, Люда постояла с минуту и, убедившись, что никто не перезванивает, собралась вернуться на кухню.
Но стоило ей отвернуться, как опять раздался звонок.
– Алё! – крикнула она снова.
«Ха-а-а-а-а-а-а-а», – продолжал гудеть телефон, и женщина осознала, что в этот раз звонили в дверь.
Людмила заторопилась в прихожую, пришлёпывая на ходу разношенными тапочками – единственной обувью, которая щадила мучившие её суставы ног.
– Кто там? – громко спросила хозяйка, но вместо ответа услышала звук поворачиваемого в замке ключа, и дверь с грохотом распахнулась. Аркадий, загруженный сумками с продуктами, выставил вперёд колено, чтобы не дать отскочившей от стены двери захлопнуться перед его носом.
– Боже мой! Почему ты не позвонил? Я бы спустилась и помогла! – бросилась к нему Люся, в первую очередь хватая пакет, который мужчина держал в зубах.
– Я звонил! – недовольно заворчал он. – Но ты никогда не отвечаешь, даже если дома!
Женщина зашлёпала в сторону кухни, думая с улыбкой, что совершила ошибку, – сумку в зубах мужа можно было оставить на потом.
Людмила машинально разгружала покупки, помещая часть в холодильник, часть рассовывая по шкафам или оставляя на столе. Аркадий продолжал ворчать, но слова его сотрясали воздух где-то вне досягаемости её сознания. Мысли вот уже который день крутились вокруг одного-единственного вопроса: «Знает ли он, что я знаю?» Об этом она думала, в очередной раз стараясь посмотреть ему в глаза и замечая, что он избегает её взгляда. Думала, выключая свет в спальне и натягивая одеяло до самых глаз, чтобы промокнуть непрошеные слёзы. Думала, сидя в своём кабинете и пытаясь сосредоточиться на работе. Думала каждую минуту и боялась узнать ответ, а потому продолжала молчать и наблюдать за мужем.
– Я очень рад, что мы решились на этот внеочередной сабантуйчик, – переключился Аркадий Александрович. Нотки раздражения исчезли из его голоса, – и повод замечательный!
– Да, трудно поверить – Марику уже два года!
– Наконец все соберёмся вместе, как в старые добрые времена.
Люся остановилась у окна. День был солнечным, а оттого сентябрьские краски казались ярче обычного. Огненная кипень листвы дрожала от малейшего движения воздуха. Обожжённые летней жарой листья из последних сил цеплялись за ветки. Сентябрь придерживал ветер, пытавшийся сдёрнуть одеяния с деревьев. Мухи, одуревшие от предчувствия холодов, замерев, старались впитать в себя слабеющие лучи и тем отсрочить неизбежную зимнюю спячку. Запоздалые бабочки, прощаясь до весны, махали красно-пьяным рябинам, обещая вернуться с первым теплом. Вороны, хорохорясь, хрипло посмеивались над проглядывающей уже наготой леса. Люди стремились успеть ухватить ещё солнечных деньков, чтобы растянуть тепло воспоминаний сквозь морозы до первых проталин.
Собираться на даче у Кунцевых давно стало традицией. Сначала приезжали только те, с кем вместе начинали работать в тогда ещё новой клинике, потом стали приводить с собой супругов, детей, и получилась огромная дружная семья, ежегодно в последнюю неделю мая отмечавшая день рождения главного врача – Людмилы Борисовны.
Но осенняя пора как-то проходила стороной: у кого были дети – занимались подготовкой к учебному году, у кого сады и огороды – сбором урожая и заготовками на зиму. У Кунцевых же была настоящая дача – ни грядок, ни теплиц, ни стриженых газонов. Старые высоченные сосны, растрёпанные ёлки, кое-где кустики смородины и малины – из тех, что выживали самостоятельно, без заботливых человеческих рук. Ближе к дому – яблони и слива, по весне сводящие с ума цветочным буйством у самого окна. Немного в стороне – скамейка с облупившейся краской, словно рыбья чешуя, прилипавшая ко всем, кто присаживался полюбоваться открывающимся видом на маленький затенённый елями прудик. Большое, покрытое мхом дерево, упавшее поперёк, превратилось в скользкую сцену, на которую перед дождём забирались лягушки распевать хриплыми голосами свои задушевные серенады.
В этом году решено было отметить день рождения Марика. Марк Давыдович, волею судьбы оказавшийся единственным родителем мальчишки, провёл нелёгкие полтора года, занимаясь не изведанным доселе делом – воспитанием нового человека. И наконец, после продолжительного молчания, к радости всех друзей, заявил о возвращении в клинику, где его с нетерпением ждали не только коллеги, но и пациенты.
– Думаю, дров следует заготовить побольше. Вечерами уже прохладно, так что не только шашлыки придётся жарить, но и нас подогревать, – рассуждал Аркадий Александрович, открывая при этом бар с хранящимися там бутылками вин и более крепких напитков. – А не выпить ли нам, мать, по рюмочке? – обратился он к жене и не дожидаясь ответа достал пару бокалов.
Людмила глянула на него вопросительно, но ничего не сказав подошла к бару и выбрала бутылку красного аргентинского вина.
Аркадий глянул на этикетку, поставил фужеры на стол, потёр руки, словно в предвкушении приятного события, и выскользнул из кухни.
Люда достала из шкафа штопор и легко вытащила пробку. Одновременно с рубиновым напитком, льющимся в стаканы, зазвучала мелодия аргентинского танго.
– «Упала ночь на Аргентину,
Буэнос-Айрес в дымке звёзд..»
Аркадий в ритме танго замысловато передвигался шагом cunita по направлению к жене, то приближаясь, то отступая назад, игриво поглядывая и забавно шевеля бровями. Люся рассмеялась, включилась в игру и, выгнув спину, сделала boleo[1]… Муж, отклонившись на мгновение от траектории танцевальных движений, поднёс руку к вазе с сухоцветами, выдернул камыш и, смешно зажав его между носом и вытянутыми губами, продолжил петь, пришёптывая из камышовых «усов»:
– «…и только в небе тёмно-синем
горят караты жарких звёзд..»
Люся, скинув с ног тапки, приподнялась на цыпочки и плавно, словно вошла в воду, поплыла в танце, подхваченная партнёром.
– «…щекочут щёки мне ресницы
и что-то делают со мной..»
– тихонько напевал муж.
Они кружились по паркету, раскрасневшиеся, с горящими, как в юности, глазами, нежно и страстно обнимая друг друга. С последним тактом мелодии, подведя жену к столу, Аркадий взял бокалы и, протянув один Людмиле, сказал:
