Пятница, 14 октября 2016 года
Кэтрин никогда не сомневалась, что ее душа невесома. Что она, неосязаемая и ослепительно сияющая, соткана из мыслей, чувств и убеждений. А еще душа хранит тайны. И вот они-то день ото дня тяжелеют, тяготят душу.
Вот бы носить их за спиной и спокойно жить дальше!.. Кэтрин представила себе добротный, как у ее дяди, рюкзак с пряжками, на широких лямках. Сложить бы туда все свои тайны и затянуть как следует поясной ремень, равномерно распределяя вес…
Не тут-то было. Секреты жили своей жизнью. Однажды они повисли камнем на шее и стали тянуть к земле, не давая поднять голову. А на следующее утро переползли в живот; Кэтрин то и дело скручивалась в судороге и бегала каждый час в уборную. Теперь тайны поселились в ее сердце, давя с такой силой, что оно, казалось, вот-вот разорвется.
Она позвонила отцу и предупредила, что больна и не выйдет на работу – третий раз за неделю. Тот был готов бить тревогу, но она его успокоила, сославшись на «женские проблемы». Наступил поздний вечер. Кэтрин сидела в гостиной; застыв перед мерцающим экраном телевизора, она пыталась заплакать.
Слезы словно выкипали, не дойдя до глаз. В горле стоял ком, голос делался ломким и хныкающим, но за несколько дней – ни слезинки. Суметь заплакать значило освободиться. Увы, глаза оставались сухими. Лишь губы дрожали, отчего Кэтрин чувствовала себя маленькой и глупой.
Секреты коварны. Только дай волю, и они отберут у тебя способность плакать.
В тысячный раз она схватила телефон и открыла список контактов – первым в «любимых» значился номер отца. Логично, ведь она действительно его любит. Любит как родителя, любит как человека, любит больше всего в этом мире. Можно рассказать ему правду. Тогда груз на сердце обратится в пыль… Ее палец завис над экраном. На секунду пришло долгожданное облегчение.
А потом в голове замелькали картинки. Папино лицо, исказившееся от боли. Он уже немолод. В прошлом году перенес инфаркт, который врачи назвали «тревожным звонком». Что будет с отцом, откройся она ему?
Мнимое облегчение переросло в колючий страх и чувство вины. Нет, нельзя.
В дверь постучали – и сердце на мгновение замерло. На секунду Кэтрин замешкалась, гадая, кто это мог быть. Уже очень поздно. Друзья или соседка прислали бы сообщение, прежде чем появиться у нее на пороге, тем более в такой час. Тогда все ясно. Это отец – встревожился и приехал ее проведать.
Он наверняка с первого взгляда поймет: с ней что-то случилось. Что эти «женские проблемы» совсем не похожи на ежемесячное недомогание. Сможет ли она солгать, если он задаст прямой вопрос?.. Не сейчас. Не сегодня. Ей придется все рассказать.
Кэтрин на ватных ногах подошла к двери, переполняясь смешанными чувствами вины, страха и облегчения. Мельком посмотрела в глазок и удивленно ойкнула.
Она знала стоявшего в коридоре мужчину, но это был не отец.
В голове после тяжелого дня стоял туман. Кэтрин привычным движением протянула руку к щеколде. Тут же подступила тревога. Мысли заметались, приказывая ей не открывать дверь. Его здесь быть не должно! И потом что-то мелькнуло в его глазах… Нечто опасное и порочное…
Но в эту секунду тело не подчинялось разуму. Будто под гипнозом, она медленно отодвинула щеколду.
Дверь распахнулась, ударив Кэтрин по лицу. Она упала, оглушенная; половина лица пульсировала болью, перед глазами все плыло. Навернулись слезы, которых Кэтрин так ждала. Она попыталась закричать, заговорить…
Лицо накрыла рука, зажав нос и рот. Кэтрин не могла дышать. Не могла издать ни звука. Она извивалась всем телом, и ее ударили наотмашь.
Мир погрузился в блаженную тьму…
Кэтрин приоткрыла веки. Только через мгновение поняла: у нее во рту что-то есть, неприятное и ворсистое. Она подняла руку, чтобы вынуть кляп.
– Не смей.
Рука застыла.
– Оставь как есть. Кричать тебе нельзя.
Она с трудом сфокусировала взгляд на знакомом лице, беззвучно умоляя отпустить ее.
– Все будет быстро, – почти извиняющимся тоном сказал он. В его руках что-то сверкнуло. Большая игла.
Он схватил ее правую руку и занес над ней иглу. Кэтрин сдавленно вскрикнула сквозь кляп и попыталась отдернуть руку. Вырваться не получилось, однако от неожиданности он промахнулся. Девушка ахнула, когда игла вспорола кожу.
– Видишь, все из-за тебя! – прорычал он, его глаза опять зло сверкнули. Вцепился в ее запястье и снова вонзил иглу. Кэтрин хотела дотянуться до его лица другой рукой, и он опять ее ударил.
– Так я в вену не попаду. – Он покачал головой. Снова промахнулся – игла вошла в мышцу. Он с остервенением бормотал себе что-то под нос.
Кэтрин выдернула руку – движение отозвалось вспышкой боли, игла выскользнула. Из раны сочилась кровь. У Кэтрин закружилась голова, она почти потеряла сознание.
– Чтоб тебя! – Он в ярости отшвырнул иглу. При взгляде на кровоточащую руку его зрачки расширились. Он судорожно сглотнул, наклонился и, к отвращению Кэтрин, стал слизывать кровь. Почувствовав на коже его язык, она задрожала от омерзения и ужаса. Попробовала высвободиться, но мужчина лишь крепче сжал ее руку, издав странный звук. Рычание.
И тут он впился губами в кожу и начал пить. Кэтрин в полном оцепенении наблюдала, как он высасывает кровь из раны. По подбородку у него стекала алая струйка.
– Мне пришлось. – Его лицо перекосилось в стыдливой гримасе. – Извини.
Все вновь поглотила тьма.
Когда она пришла в себя, откуда-то доносились заунывные звуки. Рыдания? Так и есть. Это он. Все еще здесь и плачет.
Полиция… Нужно звонить в полицию… Тело не слушалось. Из раны на пол капала кровь.
Наконец ей удалось пошевелиться. Вынуть кляп. Она хотела встать, но, услышав шорох за спиной, замерла.
Горло сжала петля. Кэтрин пыталась ухватиться за удавку, пыталась кричать, широко раскрыв рот. Ни звука. Ни вдоха. Перед глазами заплясали пятна, потом все накрыл туман.
