– Привет, красотка, ты куда меня послала? – раздался в трубке низкий бархатистый голос. – Дескать, ухоженная баба, шмотки дорогие, живёт одна…
– Так и есть, – уверенно констатировала собеседница, заправляя за ухо непокорный локон рыжеватых жёстких волос.– А что там не так?
– Да всё! Для начала у неё в зале на полстены её собственный портрет красуется. Причём, ню!
– Да ну, – удивлённо отозвалась девушка, но тут же решительно заявила. – Ну, раз чудит, значит, бабки точно есть, и немаленькие.
– Может и есть, да не про нашу честь! Ты хотя бы удосужилась узнать, кто она такая! Первое, что бросилось в глаза после портрета – это целая полка книг с её именем и фамилией на обложках.
– Ну и что? Может, автор – просто однофамилица.
– Ну да. И твоя протеже так сильно вдохновилась творчеством этой своей тёзки, что закупила экземпляров по двадцать всех книг этой писательницы и складирует их в картонных коробках в углу комнаты? – насмешливый голос перерос в саркастический смех.
– А что за книги-то?
– Детективы! А в ящике компьютерного стола лежит удостоверение, правда, уже просроченное. Она раньше работала в городской газете, причём, в отделе криминальной хроники. Ты хоть представляешь, какие у этой бабы связи и в ментуре, и в криминальном мире! Такие, что лучше с ней не связываться. Всё, отбой!
Долгая дорога
на больничную койку
«Завтра с утра опять еду сдавать результаты исследований. Если этот вредный старикашка из краевой поликлиники снова к чему-нибудь придерётся, я напишу роман „Как я убила нейрохирурга“, а ты будешь носить мне передачки в СИЗО».
Это сообщение Дарья Леденёва отправила нескольким близким людям, и каждый из них с юмором выразил согласие носить ей передачи, а друг Саша из её армянско-сирийской компании ответил: «Коньяк в грелке будет».
Хорошо, что никого убивать не пришлось, хотя Дарья была морально близка к этому. Четыре месяца подряд – с начала февраля по конец мая – она безуспешно пыталась попасть на операцию в больницу, но пожилой нейрохирург из краевой поликлиники всячески ей в этом препятствовал. Сначала он дал ей десять дней на сбор документов, а талончик на биохимию крови в родной поликлинике удалось получить только через две недели. Ясное дело, что срок госпитализации пришлось переносить.
После месяца хождений по государственным и частным клиникам у Дарьи обнаружили гастрит, который явно возник на нервной почве, и в операции отказали. Пока лечился гастрит, у всех анализов вышел срок годности. А когда наконец-то всё удалось собрать, и осталось только получить в поликлинике по месту жительства направление на госпитализацию, Президент неожиданно объявил несколько рабочих дней между первым и девятым мая выходными, и пришлось почти всё начинать сначала. А кровь пришлось сдавать столько раз, что её уже можно было считать «почётным донором». И вот главный итог всех этих мытарств – направление на операцию Дарья наконец-то получила.
Субботним вечером она разложила на журнальном столике всё, что надо взять с собой в больницу. Поскольку не собиралась пробыть там долго, то рассчитала, что хватит пары трикотажных домашних костюмчиков, в которых можно и по палате ходить, и спать. Ну, конечно, ещё резиновые шлёпки, зубную щётку и крем для лица. В воскресенье с утра Леденёва сложила все вещи в пакет, перекрестилась на стоящие на книжной полке иконки Христа и Богоматери, оглядела надоевшую ей за девять лет квартиру, которую всё мечтала обменять на другую, прошептала: «Господи, дай мне вернуться сюда живой и здоровой», и вызвала такси.
Перед входом на территорию Краевой больницы пациентка покурила в последний раз на воле, предъявила в окошко направление на госпитализацию и прошла в корпус, в котором располагается приёмное отделение.
К регистратуре выстроилась длинная очередь, многие сидели на стульях вдоль стены, другие стояли и откликались на вопрос вновь прибывших: «Кто последний?» или «Кто крайний?», как сейчас принято говорить. Дарья встала за двумя переговаривающимися молодыми женщинами, которые не были знакомы друг с другом, но, по всей видимости, вскоре познакомятся, потому что, как выяснилось, путь обеих лежит в отделение гинекологии.
– А почему у вас лак на ногтях? – удивлённо-встревоженно спросила та, что была пониже, постарше и полнее.
– А что, нельзя? – отозвалась девушка повыше, помоложе и стройнее.
– Так предупреждали же, что лака быть не должно. Во время операции врач должен видеть, что ногти не синеют.
– Ой! А мне никто ничего не сказал, – девушка испуганно уставилась на свой яркий разноцветный маникюр.
Дарья с удовольствием взглянула на свои покрытые бесцветным гелем ногти с тонкой белой полоской сверху: и руки ухоженные, и естественный цвет ногтей не скрыт. И тут от регистратуры раздался звучный голос сотрудницы больницы:
– Всем заранее написать номера телефонов близких родственников!
В ответ со всех сторон понеслись невесёлые комментарии:
– Ого!..
– Вот так сразу…
– Чтобы, если что…
– Хорошо нас тут встречают…
– Что называется, memento mori, то есть, помни о смерти, – сумничал молодой парень, стоящий рядом с инвалидной коляской, на которой сидел худенький сморщенный старичок.
Дарья достала из сумочки ручку и записала на обороте собственной визитки номер телефона сына – единственный, который сейчас помнила наизусть. Прошло то время, когда она заучивала номера любимых мужчин, теперь пришло понимание, что надёжный мужчина в её жизни только один.
Оформив документы и поднявшись на лифте на четвёртый этаж, Леденёва положила на стойку регистрации нейрохирургического отделения свою медицинскую карточку. Стоявшая рядом пациентка спросила у медсестёр:
– А Наполеон в палате будет?
– Нет, только Императрица, – ответила Дарья. – Это я.
Она подписала бумаги, в которых давала согласие на все манипуляции, которые здесь проделают с её телом, и подтвердила, что осознаёт, к чему они могут привести. Писали бы уж сразу: «Побочные эффекты: возможен летальный исход».
Войдя в палату, Дарья увидела, что на койке у стены спит черноволосая женщина. А та, что задавала вопрос о Наполеоне, распаковывает свои вещи у окна. Стало быть, обитать придётся посередине. Хорошо хоть палата на троих, а не на десять больных, да ещё с собственным санузлом, и постельное бельё почти приличное, подумала Леденёва и представилась:
– Я Дарья.
– Надя, – отозвалась соседка по койке, выставляя на тумбочку фаянсовую кружку, этот предмет числился в списке тех, что надо было привезти с собой. – А у тебя какой диагноз?
