– Фу! Фу, какие они отвратительные! Как они кривляются! Как размахивают своими тощими ручонками и ножонками! Смотреть невозможно! Ну просто гадость! А как мерзко поют, извиваются, словно ужи на сковородке, – на этих словах живот нашего героя издал сердитое голодное урчание, – и как только их цветы выдерживают? Всё из-за этих размалёванных крылышек! Уж погодите, оборвут их вам! Попадётесь вы, если не барсуку, то лисе уж точно!
Так рассуждал маленький гоблин, с любопытством и ненавистью наблюдая из-за камня, как в танце кружилась стайка смеющихся эльфов, легко перепархивая с одного бутона майского первоцвета на другой. Эльфы и правда пели, и эту мелодию несведущий путник мог принять за журчание воды в ручье, что струился рядом, пробивая себе путь среди валунов и скал.
Сам гоблин был маленьким, щуплым, вертлявым, зелёным и совершенно некрасивым: узловатые кривые ноги, большие острые уши, причём левое ему надкусил любимый братец ещё в младенчестве. Гоблинские поросячьи глазки слезились от яркого утреннего света, ведь гоблины живут в тёмных норах и холодных пещерах, поэтому искрящиеся на солнце переливы ручья, песни и пляски раздражали чувствительного маленького шпиона. Собственно, гоблинов раздражает всё, что не похоже на грязную дыру в земле, а тут ещё он и не успел вернуться к себе до восхода солнца и наткнулся на это сборище веселящихся «уродцев». Собственно, ничто не мешало нашему гоблину пройти к себе домой, но он был слишком гордым, чтобы унизиться до общения с такими отвратительными весельчаками. Ну как можно веселиться солнечным утром в самый разгар весны? Как вообще можно веселиться и быть такими возмутительно беззаботными? Гоблин презрительно фыркнул и тут же зажал себе рот, боясь, что его заметят.
«Ещё и танцевать заставят, противные», – подумал гоблин, отползая в тень жидких кустов, на которых едва начали распускаться яркие зелёные листья. Всю эту зелень гоблин ненавидел, даром, что сам был зелёным, но тут уж пришлось ему выбирать из двух зол меньшее. Ну да, он зелёный, но это благородный грязно-зелёно-оливковый оттенок болотной слизи, а не тот ужасный цвет только что вылезшей откуда-то там травы.
Вскоре голоса эльфов стали удаляться и через несколько минут совсем затихли. Гоблин зыркнул поросячьим глазками по сторонам, повёл надкушенным ухом, и только убедившись в полной безопасности, вылез из своего укрытия. До пещеры было рукой подать. Вход в неё со стороны выглядел как обычная щель между большими камнями, но, если протиснуться в неё, дальше проход вёл в несколько просторных залов, где даже можно было сидеть на корточках, почти не ударяясь головой о потолок.
Частенько в пещеру залетали разные насекомые, вроде жуков и комаров. Но больше всего наш герой любил мокрецов, они казались ему особенно нежными, жаль, много их никогда наловить не удавалось. Гоблин уже представлял себе, как набьёт рот мелкими дёргающимися жучками, как вдруг его внимание привлёк какой-то странный блеск в ручье. Оглядевшись по сторонам, гоблин боязливо приблизился к воде: на песчаной отмели лежал и беспардонно отражал солнечные лучи какой-то непонятный кружок. Хоть гоблины и не любят чистую воду, но слепить глаза безнаказанно ни один уважающий себя подземный житель не позволит! Дудки! Одним метким броском руки наш гоблин схватил кружок со дна ручья и тут же вытащил руку обратно. «Эх, теперь придётся неделю пачкать в грязи до прежнего состояния», – подумал гоблин, слегка расстроившись, а потом посмотрел на то, что достал.
С одной стороны кругляка было выпуклое изображение какого-то кретина в короне, а с другой – непонятная палка в окружении мелких загогулин. Ясное дело, что эту блестящую штуку мог сделать только коронованный кретин, который ещё и неумело изобразил на ней себя, видимо, чтобы не потерять, да только уловка эта не очень ему помогла.
– Вот, и где тебя, чудик, искать теперь? – вслух возмутился гоблин, обращаясь к портрету на аверсе. – И вообще, что это за ерундовина?
А ерундовина была приятно прохладной, тяжелой и ослепительно сверкала на солнце. Гоблин хотел было зашвырнуть её в кусты, но потом решил, что вдруг проклятый кругляшек выкатится и снова в один неприятный день начнёт пускать солнечные зайчики ему в глаза? Пришлось взять находку с собой. Проверив, не следит ли кто, гоблин юркнул в свою пещеру, пройдя в щель между камнями, словно кошка.
Наевшись жуков и напившись затхлой воды из лужи, гоблин лениво полз по пещере, пока не упёрся в пупырчатый мохнатый камень. Гоблин попытался убрать его с пути, но камень заворочался, выругался и оказался пузом старого серого гоблина, любившего в нарушение всяких правил залезать в чужие пещеры. Между собой гоблины вообще не очень ладят, а тут буквально был готовый повод для скандала. Старый гоблин ругаться сразу после приятного сна не хотел, поэтому, просто отвесил молодому и зелёному подзатыльник, а потом спросил:
