Он шел не спеша. Крупные капли утреннего дождя разбивались о загорелую кожу, обдавая прохладой – сменяющейся холодом сонное, как мир, в котором он находился в эти минуты, тело. Но он не чувствовал холода. Его взгляд к себе приковала гамма цветов на легком нежно – голубом небе, которая гипнотически, то появлялась, то исчезала, а впоследствии же превратилась в радугу, в гигантское коромысло, оставленное каким-то исполином – растяпой. А тем временем дождь лил все сильнее. Рваная майка ветошью прилипала к горячему телу, а в голове навязчиво медленным волчком вращалась фраза « Свобода! Мне не страшно простудиться в это прекрасное утро!»
Все было необычным, и даже солнце в это время суток светило по-особенному, его лучи проходили сквозь струи дождя, ниспадающие на землю как благодать из щедрых рук мецената. Они светились, и этот мир становился еще волшебней.
«И почему я не художник? Как же мне хотелось воспроизвести все это, описать все не словами, а языком штрихов и мазков. На бумаге или холсте углем, маслом и акварелью… Но этого мне не дано. Как глухой не может услышать симфонию, так и я не могу написать прекрасную картину, наполненную эмоциями, выраженных с помощью красок. Я буду просто по – обывательски наслаждаться этим моментом. Возможно, он упорхнет бабочкой-Мнемозиной в долгий и темный сундук моего сознания и останется там, если по пути бабочку не поймает в свой сачок какой-нибудь юный энтомолог, и не бросит ее в морилку?!» – Подумал Сэм, и от этих мыслей на его лице выступила улыбка, мимическими морщинами заключившая его прямой и строгий рот в скобки.
Дождь остановился. Исчезли мгновения волшебства, но радуга все еще напоминала те минуты счастья. Удивительный момент, когда ты понимаешь, что простые вещи, как летнее утро, вдали от военной части, заключенной в бетонные «рамки», опутанные терновником «егозы», выглядит фантасмагорией среди суровой реальности. И даже эта убогая деревушка с ее покосившимися домиками радовала взгляд своей живостью. Утром она спала. Все напоминало об её безмятежном сне: изогнутые клены сонно стояли, их листва не дрожала на легком ветерке, а висела, словно космы волос спящего великана, тополя стройными фигурами стояли в пойме реки. Как гигантские стражи, их листва мокрая от дождя поблескивала в лучах солнца, как чешуи доспехов война из фантастических романов.
Ему все еще не верилось, что он может воспринимать мир по-другому – с детской наивностью и простотой. Видя во всем его удивительные краски, и эгоистично думать о том, что он создан для него. Это небо принадлежит только ему, а радуга вообще мост из обычной жизни в мир его фантазий.
Это прекрасное чувство, что превращает на секунду взрослого в ребенка, подавляется в людях ими самими, делает людей эмоциональными кастратами, и впускает в них «Город SE», позволяя ему превратить их в безжизненные фигуры, которые бродят по его улицам, или становятся шестеренками в его сложных механизмах. Здесь вдали от шумного города Сэм переосмыслил многое. Он поклялся себе всегда оставаться таким, да же если тёмный город высосет все его силы, и все свои мысли с этого дня начал фиксировать в дневник, который назвал «Записки Сэма». Свой город он называл коротко: «SE». Так удобнее произносить, и друзья уже давно привыкли к его причудам. Каким-то образом слово просочилось в интернет пространство, и жители города активно начали использовать его в своем лексиконе. Это льстило герою, но предчувствие того, что скоро случится что-то страшное, не покидало его голову, ни на секунду.
Не пытайтесь найти этот город на карте, его нет. Ни один спутник его не обнаружит с помощью своей чувствительной аппаратуры. Он внутри нас.
Это чувство присуще каждому человеку, заразно как вирусное заболевание оно поражает человека полностью, но в отличии от того же ОРЗ или ГРИППА трудноизлечимо, или не излечимо вовсе. Современная медицина и фармакология бессильна против этого недуга. (записки Сэма.)
Привычное утро, такое же хмурое, как и все остальные проходящие здесь. Он брел по унылым улицам, серость резала ему глаза. Холодом тянуло от всего, что здесь есть, даже деревья напоминали о людской черствости. Они сливались с бетонными строениями, единственное, что напоминало об их живости, это неправильность и неказистость их форм: листва их опала, а ветки оголились и стали похожи на кривые костлявые руки. Эта унылость его поглощала. Но он находил в себе силы, чтобы бороться с ней. Переводил взгляд в другую «призму» виденья этого мира. Улавливая свою «индустриальную» красоту в груде этих строений прямоугольной формы, параллельно и перпендикулярно расположенных линий дорог, по которым, выстроившись в ряды, торопясь двигались похожие на жуков автомобили. Его забавляло это, город уже не казался таким унылым. Но заметив реку, заключенную в бетонные берега, нотки «вечного уныния» периодически возникали в его душе, как акценты в монотонном звучании мелодии.
Ему хотелось спать, творить, и дышать чистым, прозрачным воздухом, которого так не хватало здесь. От этих мыслей его все больше тянуло в царство Морфея, чтобы не заснуть на ходу он слушал музыку, шагая в такт тяжелым рифам в брейкдауне. Но это только укачивало его. Сон все равно не отступал. Наступила дрема, находясь в которой, он вспомнил момент из жизни, когда маленьким ребенком прыгал по речным валунам. Как однажды, сорвавшись с одного из этих камней, упал в воду. Начал медленно погружаться на дно, но в силу своего тогда малого возраста не чувствовал страха. Он не мог испугаться в тот момент, потому что не знал что такое страх, по – этому он видел зеленую воду, пузырьки воздуха и любопытных мальков рыб, которые сновали возле него с таким же глупым и как у него детским взглядом. Но тут, же возник резкий звук, похожий на визг тормозов, который буквально вырвал его из воспоминаний, как рука, вытащившая из воды в тот прекрасный день.
