1. Глава 1
Грех на моей душе
Прости меня, Господи, ибо я согрешила. Я убила человека и не жалею об этом. Я так долго ждала спасения. Надеялась, что кто-то придет и вытащит меня из этого ада. Пыталась показать брату, как я страдаю. Хотела достучаться до подруг. Старалась поверить тому, что он исправится. Но в один момент моя боль пересилила терпение, и ненависть вырвалась наружу. Теперь мои руки в крови.
— Дрянь! — заорал мужчина, занося руку. От удара девушка пошатнулась и упала на пол.
В глазах заплясали привычные темные пятна. Инстинктивно она стала отползать от мужчины. Щека горела огнем, а тело сотрясала мелкая дрожь. Она знала, что последует дальше — удары за ударами, пока его ярость не иссякнет.
Таким был ее муж. Ронан. Мужчина, который клялся перед людьми и Богом любить и защищать ее.
Лжец! Настоящий тиран. Беспощадный деспот. Его ревность настолько зашкаливала, что если бы ее измеряли термометром, то он бы взорвался, так как границу ртутного столбика зашкалило. Его упреки часто доходили до абсурда, а гнев сметал остатки разума. В такие моменты его мышление теряло логику, сосредотачиваясь на единственной мысли — его жена шлюха.
— Так мило улыбалась этому старому козлу! — продолжал обвинять он. От его крика даже стены задрожали, что уж говорить о Еве. — Хочешь, чтобы он клюнул на тебя? Готова раздвинуть ноги перед ним? Думаешь, спасет твою тушку? Вырвет из моих лап?
Ева сжалась. Она больше не пыталась отвечать, оправдываться. Это было бесполезно. Она давно уяснила этот урок. Когда ее муж зверел, до него становилось невозможно достучаться. Причины находились разные, но они были всегда. То ее улыбка, то ее отстраненность, то короткое платье, то яркий макияж, то задержка в дамской комнате. В мужском сознании они считались достаточно вескими, чтобы создать в воспаленном воображении ревнивца концепцию неверности жены.
Существовал ли предел его ярости? Нет! Ронана ничто не могло остановить, когда он входил в это состояние. Лучше всего Ева поняла это, когда потеряла их ребенка. Крошечная жизнь продержалась в ней всего полтора месяца, потом произошел выкидыш. Когда тебя бьют в живот, разве другое развитие событий возможно?
И это случилось уже после того, как она сообщила ему о своем положении. Сначала он воспринял все, как полагается влюбленному в свою жену мужчине. Закружил в объятиях, подарил невероятно дорогое украшение, зацеловал. У нее промелькнула надежда, что теперь все наладится. Он изменится.
Боль. Мучительная боль разрывала ее душу, стоило вспомнить, как он не мог скрыть радости, что произошел выкидыш. Это был его ребенок! Ни в чем не повинное существо. Однако в какой-то момент Ронан решил, что не желает ее даже с их собственным малышом! Конечно, он снова обвинил ее, ведь она слишком долго говорила на светском приеме с молодым мужчиной. Как он упивался своей клеветой, словно только и ждал этого. Он не мог жить без того, чтобы не поднять на нее руку.
Лживый сукин сын! Развращенный отпрыск богатых родителей! Садист! Его место в аду, и однажды она его туда отправит. Возможно, даже сегодня, ведь у всего был свой предел. Та граница, которую выстраивает человек, прежде чем слететь с тормозов.
Взгляд Евы упал на нож, отлетевший из ее рук под кровать. Она схватила его в порыве страха, когда бросилась прочь из столовой, понимая, что его ярость начала набирать обороты. Только муж со смехом выбил его, а затем ударил ее по лицу за саму попытку замахнуться на него. Он редко бил именно туда, чтобы не портить витрину, как любил повторять.
— Это прелестное, милое личико негоже осквернять синяками, — говорил он, сжимая пальцами ее щеки.
Сегодня губа кровоточила, что подтверждало наихудшие опасения Евы — муж в полном бешенстве и способен забить ее до смерти. Что значила эта рана по сравнению с тем, что творилось в израненной душе? Там давно не осталось ни одного целого участка. Все покрылось кровоточащими шрамами и рубцами. Не зажившими. Да и как им зажить, если муж причинял страдания снова и снова.
Что ж, Ева предполагала, что такое окончание ужина ожидает ее, когда Ронан сообщил, что сегодня у них будет гость.
— Почему ты не уточняешь, мужчина ли это? — язвительно бросил он, наблюдая за тем, как она одевается.
Длинное платье, закрытое по горло ажурной тканью, выбрано не из-за красоты, а чтобы скрыть синяки. Из последней коллекции именитого дома моды.
— Почему он придет к нам? — осторожно уточнила, пока муж аккуратно застегивал молнию на спине.
Его поцелуй в плечо не тронул ни капли. Даже в этом жесте было больше чувства собственничества, нежели нежности.
На деле Ронан не любил приводить в дом чужаков. Не хотел, чтобы кто-либо смотрел на его Еву, ведь внимание и красота его «собственности» должно было доставаться только «хозяину». Он желал закрыть ее в четырех стенах и любоваться сам, словно фарфоровой куклой. Только куклы бьются, а он забыл об этом. Нездоровое желание всецело обладать ею слишком глубоко пустило корни в нем, что превратилось в паранойю. Однако положение в обществе обязывало демонстрировать красавицу-жену и свою идеальную супружескую жизнь. Это помогало в налаживании связей, заключению выгодных союзов для еще большего обогащения.
Да, любовь к ней соревновалась с любовью к деньгам. И последнее все же побеждало, раз Ронан пошел против своих же правил и пригласил гостя.
— Мне нужны инвестиции, а ему поддержка отца. Ты должна показать себя идеальной хозяйкой, пусть ты и ни черта не умеешь.
Ева криво улыбнулась, принимая очередную издевку. Эта колкость самая безобидная, что вылетала из его рта. Все же она постаралась, чтобы ужин прошел хорошо, но стоило гостю попрощаться, как ее муж взорвался от очередного приступа ревности. И вот она опять распластана у его ног. Без гордости, надежды на спасения и желания жить. Ничего не осталось внутри. Лишь мрак. Пустота.
— Твое имя тебе соответствует. Ева — сладкая, как грех, и такая же распутная. Настоящая потаскуха.
Она хмыкнула, ведь именно он дал ей это имя. Раньше ее звали Мелисса. Воспитательница в пансионате, куда ее поместил брат, часто говорила, что оно ей идеально подходит, поскольку обозначает прилежного человека, а она старалась учиться изо всех сил, чтобы брат гордился ею. Глупое, наивное создание.
Ее муж, в то время еще жених, заявил, что оно простоватое и не достойно ее красоты, ведь мелисса — это какая-то трава. Тогда девушку сильно задели слова любимого, из-за чего она согласилась на его уговоры. В итоге Мелисса исчезла с лица земли, а все документы, вплоть до свидетельства о рождении, поменялись. Теперь в графе имя четко было написано — Ева.
— Моя шлюха, Ева, — все чаще повторял ее дорогой муж.
