*
Шепчет берегу волна,
что прекрасней всех она.
И не солнце, не луна,
а прекрасней всех она.
Океана глубина
и секрет морского дна
отражаются во взгляде.
И кораллы на наряде,
жемчуг в локонах сверкает.
И матрос любой мечтает
прикоснуться к тайне той,
что сражает красотой.
– Нереида, – стонет ветер.
И прибой ему ответит.
– Нереида, – в криках чаек.
Судно старое качает.
– Нереида, – в его скрипе.
В моряка предсмертном хрипе:
– Нереида. Ведь она
нимфа моря. И волна
сочиняет сказку вновь
про нее и про любовь.
*
Переполненный гарем.
Места в нем хватает всем,
и нарядов, и еды.
В том не знают тут нужды.
Злата много. Все в достатке.
Но живется здесь несладко.
Песни местные плаксивы
и улыбки несчастливы.
Женщин мучает тоска.
И печаль их глубока
о свободе, о родне,
о покинутой стране.
Но не вырваться из плена.
Вечен он как эти стены,
что внушают трепет, страх.
Если ты чужак и враг,
к ним тебе не подступиться.
Для кого-то здесь темница,
для кого-то – отчий дом.
Хан на троне золотом.
Глаз горит его огнем.
И красив Тимур, и молод.
Для войны не нужен повод.
А достаточно желания.
Скука хуже наказания.
Жажда власти опьяняет
и на подвиги толкает.
Нет победам исчисления.
Велики его владения.
Царство хана процветает
и границы расширяет.
Пленных брали городами.
Многих делали рабами.
Но кто златом откупался,
на свободе оставался.
А девиц перебирали.
Кто постарше – отпускали.
Некрасивая – везение,
в том и есть ее спасение.
А прекрасна – подчинись,
воле хана покорись.
*
Хан не терпит поражения.
И окончено сражение
вновь победой. Город пал,
не сумел, не устоял
против мощи и коварства,
чем известно хана царство.
Полетела новость в мир:
во дворце Тимура пир!
И вино течет рекой.
Яств изысканных горой
там завалены столы.
Содрогаются полы
от веселой буйной пляски.
И со стен слетали краски
от нестройных громких песен.
И казалось, очень тесен
стал большой просторный зал.
Так Тимур всем приказал:
– Веселитесь до упаду!
Дам я каждому награду
за победу! Так гуляйте!
Наше царство прославляйте!
Праздник был уже на пике.
Тише стали топот, крики.
И Тимур рукой махнул,
потянулся и зевнул.
И понятно всем без слов,
он девиц смотреть готов.
И выводят полонянок,
белокурых и смуглянок,
стройных, хрупких и высоких,
ясноглазых, темнооких.
Все прекрасны, все юны,
все в шелка облачены.
И нарядны как царицы
в ряд построились девицы.
Встал Тимур, лениво ходит,
взглядом каждую обводит.
Выбрать надо ведь одну
в эту ночь себе жену.
Видит синие глаза,
по щеке ползет слеза,
губы алые дрожат,
руки платье теребят.
– Приказал я веселиться.
Улыбнись же мне, девица!
– говорит ей властелин.
– Не могу я, господин.
Дом сожжен, а я в плену.
И в печали я тону.
– Как зовут? – Елизавета.
– От тебя хочу ответа
я на ласку и улыбку.
Ты поймешь свою ошибку
и смеяться будешь плачу.
Выпьем вместе за удачу!
Лизу он берет за руку.
– Выбрал я себе подругу.
В эту ночь она моя!
Ну а вы, мои друзья,
выбирайте, кто по нраву.
Заслужили то по праву.
И Тимур уводит Лизу.
Подчиняется капризу,
вслед за ним идет она
своей участи верна.
*
С юной девой он не груб.
– Неужель тебе не люб,
– он развязывал платок.
– Я не знаю. Дайте срок.
Днем еще была свободна.
Если так судьбе угодно,
стану Вашей я навек.
Коль Вы добрый человек,
пощадите мою душу!
Слезы просятся наружу.
С ними мне не совладать.
– Время просишь тебе дать?
Тронут хан печальной речью.
– Я согласием отвечу.
Я добьюсь. И вместо боли
будет радость. И по воле
по своей ко мне придешь,
и любовь ты обретешь.
– Благодарна я, мой хан.
– Да и я сегодня пьян
и устал. И ты ступай,
к жизни новой привыкай.
*
День, другой прошел в веселье.
И закончилось похмелье.
Вспомнил хан про Лизавету
и призвал ее к ответу.
– Как тебе на новом месте?
Говори как есть без лести.
Как дела, сыта, одета?
– Так ведь главное не это!
Шелк, наряды, украшения.
Хлеб и стол и угощения.
Все в достатке. Благодать.
О свободе лишь мечтать
остается мне теперь.
Тяжела в гареме дверь.
На чужбине сердце плачет.
– Все горюешь, это значит!
Взгляд недобро заблестел.
– Ведь как лучше я хотел!
Ласков, нежен был с тобой!
А ты просишься домой?!
Брови черные сошлись.
– Нет, Тимур, ты не гневись.
Говорила, как просил.
Ты во всем мне угодил.
И дворец похож на сказку.
Я ценю заботу, ласку.
Но по родине скучаю.
Здесь не слышно криков чаек,
шума волн. Соленый ветер
не разбудит на рассвете.
И не выйти утром к морю.
И не петь мне на просторе.
– Петь любила, говоришь?
Так чего же ты молчишь!
Пела морю, спой и мне
этой ночью при луне.
Солнце крыши золотило
и за стены уходило.
Бело-розовая шаль
с неба скинута. Вуаль,
укрывает его плечи.
На дворец спустился вечер.
И зажглись в покоях свечи.
Голос звонкий безупречен.
Чистым горным ручейком
льется песня. За окном
даже звезды не мигают
и мелодии внимают.
– Солнце в небе и луна.
А прекрасней всех она.
Есть цветущие поля.
Есть бескрайние моря.
От восторга сердце бьется.
Но когда она смеется,
меркнет все, уходит в тень.
Ночь то будет или день,
свет очей все затмевает.
Ярче звезд она сияет.
Солнце в небе и луна.
А прекрасней всех она.
С гор сбегающий ручей
встал послушно перед ней.
Ветер голову склонил.
Нрав суровый усмирил
непокорный океан.
Опускается туман.
Изумрудная волна
шепчет берегу: – Она,
и не солнце, не луна,
а прекрасней всех она.
И Тимур заулыбался.
– По словам я догадался.
О красавице поешь,
что милее не найдешь.
На тебя она похожа.
Ты нежна, красива тоже.
О себе ли ты пропела?
– Что ты? Я бы не посмела
похваляться красотой.
– Не согласен я с тобой.
Ты как роза, как цветочек.
Тонкий гибкий стебелечек.
Кожа – бархат, косы – шелк.
Да поставь хоть целый полк
юных дев, тебя возьму.
И отказа не приму.
Затуманен глаз Тимура.
Знать, его стрела Амура
поразила в сердце прямо.
– Ну не будь такой упрямой.
Улыбнись, присядь поближе.
– О мой хан, теперь я вижу,
что ты добрый и хороший.
Лиза хлопнула в ладоши.
– Но не так уж я красива.
Есть на свете чудо-дива.
Та, о ком слагают сказки.
Не приму твоей я ласки.
Не хочу я жить в обмане.
– Непонятно, все в тумане,
– озадачила девица.
– Красоты она царица.
И не солнце, не луна,
а прекрасней всех она.
Если ты ее увидишь,
то меня возненавидишь.
Не могу я с ней сравниться.
Опустила взгляд девица.
– Что ж, рассказывай давай.
– На морях родимый край.
Там легенду эту знают,
чудо-диву восхваляют.
Из тумана на рассвете
с моря дует влажный ветер.
Расступается волна,
появляется она.
И из роз ее корона.
И натянутый нескромно
платья шелк, подобно коже.
Доведет тебя до дрожи
омут глаз ее бездонный.
Вызывает жажды стоны
губ изогнутая нить.
И нельзя не полюбить
лик прекрасней чем луна.
Восхитительна она.
То не женщина – богиня.
А ты раб ее отныне.
– Так легенда, да и только!
– Не придумала нисколько.
Я сама ее встречала,
– ему Лиза отвечала.
– Что же, это интересно.
Обладать богиней лестно.
Любопытство его гложет,
сердце ханское тревожит.
Радость прячет Лизавета.
Честолюбие задето.
План, казалось, удавался.
