«Ну, вот и проснулись. Необычное для меня утро. Кажется, ночью я даже не пошевелился. В этом положении отключился вчера, в этом же положении проснулся сегодня. Какое хорошее утро. Должно быть даже замечательное. Чистое весеннее небо с чёрными ветками деревьев, – это всё, что мне видно в окно. Набухших почек с молодыми листьями на ветвях этих деревьев мне не видно, но они там есть, я знаю. Они набухают, наполняясь соком, подготавливаются к новой жизни. Жаль, что в этом году моя весенняя охота, кажется, не состоится. Да, что там, кажется, не состоится, это точно. А как хотелось бы вдохнуть полной грудью всю свежесть наступившей весны. Прозрачная синева неба, словно разбита на множество осколков недвижимыми ветвями деревьев. Этот ограниченный пейзаж, картиной во всю стену, единственное, что мне видно в огромное окно реанимации. А ведь за окном апрель. Весенняя утиная охота, день рождения сына. Неужели я не смогу его поздравить дома? Кто знает, насколько я здесь задержусь. Ещё мне в окно видна крыша невысокого строения. Кто-то сказал, что это здание морга. Кто говорил? Кому? В памяти не сохранилось. Запомнилось, что морг. Удачное расположение, прямо под окнами реанимации, – бодрит. Хорошо, что видна только крыша и мне не придётся вести отрицательную статистику этого славного медицинского учреждения, приютившего меня на неопределённое время. Всё-таки интересно, на какое»?
– Как себя чувствуешь? – Залетел в палату дежурный врач, которого я вчера немного напряг.
– Нормально.
– В окно не сиганёшь?
– В окно? Зачем? – не понял я его.
– Так, шутка. Откачивал я тут одного, а он в окно собрался прыгать.
– А я здесь причём?
– Да так просто. Вот здесь расписаться надо, – он положил рядом со мной бумаги, протягивая ручку.
– За что?
– Согласие на операцию, на переливание крови, отказ от претензий, и прочее.
– Так мне ж ничего не переливали. У Вас крови-то не было…
Я вспомнил, как поступил в больницу. Отравившись накануне вечером, видимо курицей, а возможно и поранив свой пищевод мелкой костью, при поедании пернатой, не слишком тщательно пережёвывая её плоть, меня стошнило утром. Капля крови в тазике тогда не вызвала у меня особой тревоги. Я сполоснул его и, поставив у кровати снова лёг. Это недомогание внесло коррективы в мои субботние планы, но я ещё надеялся, что не на весь день. Когда вдруг стошнило во второй раз, крови оказалось больше, это заставило вызвать «Скорую помощь». Медики приехали довольно быстро, вернее один медик. Молодой врач, или фельдшер, я не силён в медицинской терминологии, не нашёл у меня ничего кроме отравления. Но, как по заказу, меня вдруг стошнило кровью в пластиковый тазик прямо у него на глазах. Это уже была не капля. Крови было так много, что врач перепугался не на шутку.
– Лёд, мясо, всё, что есть в морозильнике, неси сюда! – приказал он дочери, которая была дома.
Она принесла замороженное мясо и морковку, льда не было. Обложив меня со всех сторон холодными продуктами, он воткнул в руку капельницу.
– Найди, кто поможет перенести его в машину, – вновь обратился он к ней.
– Да ладно, я и сам дойду, если надо, – попробовал я разрядить возникшую суету.
Но фельдшер не обращая внимания на мои слова, снова окольцевал мою свободную от капельницы руку надувной манжетой. Вторично измерив мне давление, он позвонил своему водителю. Вернулась дочь с соседом. Поднялся водитель с мягкими носилками, или чем-то похожим на это. Хотя мне казалось, что я в состоянии сам спуститься к машине скорой помощи, меня погрузили, вынесли. Грузовой лифт ждал нас на этаже. Ещё одна соседка стояла в нём, удерживая кнопку «Стоп». Повезло, что день был выходной – почти все соседи дома.
Жена с сыном, сразу после завтрака, ушли в спортивную школу на соревнования сына, которые я тоже надеялся застать, пусть даже не с начала. Мне казалось, что тошнота пройдёт, и я успею к ним присоединиться. Первый раз пропускаю его выступление.
– В какую? – спросил водитель фельдшера.
– В ближайшую!
– Ясно.
В машине фельдшер держит пакет с лекарством, которое поступает в меня по капельнице. Рядом дочь. Они как-то жалостливо смотрят на меня. Момент трагизма довершает вой сирены скорой помощи. «Неужели всё так хреново? – возник в голове вопрос, – или просто положено её включать»? Я не чувствовал глобального ухудшения самочувствия, так мутит слегка. Всё, кажется, как было утром. «Я нормально ходил по квартире, – вопросы складывались в непонимание происходящего, – пил кофе. Только от завтрака отказался». Скорость машины резко замедлилась, сирена стихла. «Видимо, приехали. Быстро! Череда крутых поворотов, – точно едем по территории больницы. Сдаёт назад. Стоп». Отдав мне пакет капельницы, фельдшер катит меня по коридору больницы. Заезжаем в лифт. «Недолго, наверное, второй этаж». Он звонит в дверь. «Вот как интересно; никогда не думал, что в больнице есть звонки и запертые двери. Сейчас раздастся: „Никого нет дома“». Не раздалось, дверь открыли. Меня завезли в открывшиеся двери, подошли медработники.
– А что вы сюда его привезли? – возмутился невидимый мне голос, – порядков не знаете? Везите его в приёмное отделение, пусть оформляют, как положено, и решают, куда его направлять.
– Да из него при мне литра два крови вылилось, – оправдывался фельдшер.
– Посмотрите на него, – обратил на меня внимание недовольного врача его помощник, стажёр или медбрат.
Врач подошёл, посмотрел на меня. Не знаю, что он увидел, но его тон и голос резко изменились.
– Адреналин, капельницу!
Всё вокруг засуетилось. Сёстры быстро, но аккуратно сняли с меня футболку, не задевая иглы в руке. Спортивные штаны вместе с трусами и носками также незамедлительно соскользнули с меня при помощи их ловких рук. Укрыли простынёй.
– А это ещё зачем? – удивился я, что меня полностью обнажили.
– Так надо, – сухо ответил врач. И обращаясь к фельдшеру:
– Бери его паспорт и сам всё оформи в приёмном отделении.
Около ключицы что-то с хрустом меня пронзило. «Ещё одна капельница, прикольно, мне, что так плохо»?
– Какая группа крови? – обратился врач ко мне.
– Третья.
– Отрицательная или положительная?
– Отрицательная.
– Плохо.
– Что плохо?
– Нет у нас третьей отрицательной! Если проблема с желудком, то мне придётся тебя резать, а крови нет! Если с пищеводом, то можно попробовать…
Это откровение прозвучало полу приговором, но почему-то совершенно не тронуло меня. «Мне действительно так плохо, что уже не волнует, выйду я отсюда или нет? Странно, лёжа я чувствую себя почти нормально, правда, в меня постоянно вливаются всякие препараты… Мужик, стало быть – хирург».
