Аркадий Аверченко, будучи в эмиграции, с тоской вспоминал «этакий московский хлебный темненький квасок со льдом и желтой пеной наверху, как, бывало, в московской „Праге“ подавали. Острый, шипучий, приятный – в нос шибает».
Писателя можно понять.
Квас стоит в одном ряду с гречневой кашей и салом. Почти все иностранцы в принципе не понимают, как такое можно есть и пить. Хотя предполагается, что квас изобрели в Египте. Правда в III тысячелетии до нашей эры. Вкусы за это время поменялись.
В русских же землях квас возник около тысячи лет тому назад. Его первое летописное упоминание относится к 989 году. Тогда князь Владимир – после крещения Руси – раздавал православному народу «пищу, мед и квас».
А историк Николай Костомаров писал, что в те далекие времена «кроме простого, так называемого житного, приготовляемого из ячменного или ржаного солода, были квасы медвяные и ягодные».
Казанова удивлялся: «У них есть восхитительный напиток, название которого я позабыл. Но он намного превосходит константинопольский шербет. Слугам, несмотря на всю их многочисленность, отнюдь не дают пить воду, но этот легкий, приятный на вкус и питательный напиток, который к тому же весьма дешев, так как за один рубль его дают большую бочку».
Разумеется, это был квас.
А в богадельнях и других благотворительных организациях квас часто выдавали без ограничений. Хотя на остальные напитки и блюда действовали строгие лимиты.
Вот еще один известный иностранец, французский путешественник и литератор Теофиль Готье. И его впечатления о квасе: «После обеда… пьют портер, эль, и особенно квас – напиток вроде нашего пива, который делается из проброженных корок черного хлеба. К его вкусу нужно привыкнуть, и иностранцам он не покажется достойным великолепия богемских бокалов или серебряных чеканных чарок, в которых обычно пенится этот коричневый напиток. Между тем после нескольких месяцев пребывания в России в конце концов привыкаешь к огурцам, квасу и щам – национальной русской кухне, которая начинает вам нравиться».
Теофиль Готье был принят в высшем русском обществе. Там, наверное, и правда разливали квас в хрусталь и серебро. Ничего другого просто не было.
А в обычных городских и деревенских семьях довольствовались старенькими деревянными ковшами.
Притом сам квас был одинаковый. Почти.
В дореволюционной Москве центр квасной торговли находился на месте нынешнего ГУМа. Там были устроены торговые ряды, и один из рядов – специально квасной. А перед лавками стояло множество разносчиков фастфуда того времени. У одного – пирожки с ливером, или с кашей и яйцами, или с мясом и кашей, или с яйцами и вареньем. У другого – крошеные говяжьи мозги с сайками. У третьего – арбузы, яблоки и репа.
Квас тоже был разнообразный – грушевый, вишневый, яблочный, малиновый, имбирный, клюквенный. Существовал и березовый квас – его делали не на воде, а на березовом соке с добавлением ячменя и хлебных корок.
Торговали квасом и разносчики. У них на головах были огромные стеклянные кувшины с освежающим напитком. Разносили его и на рынках, и на ярмарках, и просто так, на улицах.
Разносчики кричали:
– Ай да квасок – попыривает в носок!
– А ну-ка кваску, порадуем Москву!
– Этим кваском матушка-покойница царевича поила, хвалил-то как!
– Квасок-то самый монастырский!
Были в центре Москвы и квасные лавки. Герой романа Петра Боборыкина «Китай-город», некто Пирожков, один раз зашел в такую лавку: «Ничто, кажется, не изменилось. Даже красный полинялый сундук, обитый жестью, стоял все на том же месте. И другой, поменьше, – в лавке рядом, с боками в букетах из роз и цветных завитушек. И так же неудобно идти по покатому полу, все так же натыкаешься на ящики, рогожи, доски.
За несколько шагов до квасной лавки обдаст вас сырой свежестью погреба, и ягодные газы начинают вас щекотать в ноздрях. Доносятся испарения съестного… Молодцы в черных и синих сибирках, пропитавшихся острой и склизкой сыростью и плесенью, – одни сбегали в подвал и приносили квас, другие – постарше – наливали его в стаканчики-кружки, внизу пузатенькие и с вывернутыми краями».
А еще раньше в Москве был Квасной переулок. Он располагался между Тверской и Большой Дмитровкой выше Столешникова, между нынешними сквером с памятником Долгорукому и книжным магазином. Там, как нетрудно догадаться, тоже делали и продавали квас.
Со временем тот переулок сплошь застроили какими-то крохотными, неказистыми домами. А в середине двадцатого века его вновь прорубили. Правда, название ему не дали вообще, а квасом там сегодня и не пахнет.
Респектабельный любитель кваса шел в дорогой Троицкий трактир. Он действовал в самом начале улицы Ильинки, на месте нынешнего дома 5. Правда, там стаканчик кваса стоил пять копеек серебром. При этом в лавке за копейку можно было сторговать бутылку (600 миллилитров).
Впрочем, и цены Троицкого – не предел. В вагоне-буфете скорого поезда Юго-Восточной железной дороги полбутылки (300 миллилитров) кваса стоило 20 копеек. А стакан чая со сливками – всего 10.
В трактире Гурина, опять таки, в Москве, квас наливали в позолоченные и серебряные чаны – как Теофилю Готье.
Словом, резвились кто во что горазд.
Император Николай II предпочитал яблочный квас. Лев Николаевич Толстой любил самый обыкновенный квас. Правда, под старость ему запретили пить квас. Софья Андреевна писала в дневнике: «Сегодня за обедом я с ужасом смотрела, как он ел: сначала грузди соленые… потом четыре гречневых больших гренка с супом, и квас кислый, и хлеб черный. И все это в большом количестве».
Гоголь очень любил квас из моченых груш и сам его готовил. А в «Мертвых душах» слуга Платона Михайловича Платонова «принес и поставил… графины с водой и разноцветными квасами всех сортов, шипевшими, как газовые лимонады».
У кваса была целая философия. Повитуха из горьковского автобиографического романа «Детство» утверждала: «Квас нужно обидеть, чтобы ядрен был, разъярился; квас сладкого не любит, так вы его изюмцем заправьте, а то сахару бросьте, золотник на ведро».
А вот «Приваловские миллионы» Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка: «Привалов с удовольствием сделал несколько глотков из своей кружки – квас был великолепен; пахучая струя княженики так и ударила его в нос, а на языке остался приятный вяжущий вкус, как от хорошего шампанского».
