Этот обычный день 19 августа 1991 года был ничем примечательней других августовских дней на Урале. Погода уже не манила летней теплотой, но и осенней ее тоже назвать было нельзя, а работать ужасно не хотелось. Саша с надрывом стучал по клавишам машинки «Ятрань» из которой печально, будто пришедший сдаваться с повинной, свисал первый лист обвинительного заключения, точнее полупустой лист . Его молодой организм усиленно сопротивлялся работе после выходных дней и палец, реализуя этот инстинктивный бунт, соскользнул не на ту клавишу и фамилия обвиняемого «Погудин», рискнула превратиться «похудин», а рука автоматически ударила по-клавише «у». «Поху…?» Ситуация и язык слились в едином союзе, и, в пустом кабинет прокуратуры, прозвучало вытекающее из опечатки неприличное слово, заканчивающееся и-кратким, а вырванный из пасти «Янтаря» порочный листочек был тут же скомкан и отправлен в корзину, куда в очередной раз не попал, дополнив натюрморт у кучи вещдоков и прочего дерьма.
–А вот мне, Александр, не все равно, когда сотрудники прокуратуры ругаются матом в учреждении!
Саша вздрогнул. В дверях стоял силуэт женщины с авоськой, набитой садовыми грушами, как обезьянник людьми на 23 февраля. Антонина Ивановна не была безразличным прокурором и частенько заходила к подчиненным, без предупреждения, видимо стараясь их приучить к постоянному нервному тику, сопутствующему профессии.
–Здрасьте, Антонина Иванна.
– Из сада? – спросил Саша, указав на авоську с грушами.
–Из мавзолея, – громыхнула она, поставив Саше на стол авоську с грушами, – угощайся!
– Я поел, спасибо, -скромно соврал Саша.
–Ой, да ладно, – скривилась она, выложив на Сашин стол пару десятков груш, – А это что такое? – показала она на предмет неправильно-квадратной форме, упакованный в бумагу, опечатанную печатями прокуратуры.
– Нашли наши при на осмотре по Северову. Похоже на самодельное взрывное устройство. Мы же обсуждали. Экспертизу назначил, как мы решили. Сейчас повезу к взрывотехникам.
Антонина Ивановна, продолжая послеобеденный ритуал посещения подчиненных, кивнула головой и отправилась навещать другую челядь.
Рабочий день клонился к завершению, и Александр, не дождавшийся машины, на троллейбусе повез странный предмет экспертам. Положив голову на стекло, Александр немного стал дремать, как вдруг почувствовал чей то толчок и голос: «Парень, билет бери!»
Саша спокойно, с чувством внутренней уверенности, молча, раскрыл красную книжицу и услышал визгливый женский голос: «Ты что, пацан, надо мной издеваешься?
Саша удивленно сказал: «В чем дело, женщина? Прокуратура Союза ССР!»
Женщина заверещала: «А студент сраный, я тебе щас покажу прокуратуру. Ваня тормози, – крикнула она водителю, -заяц здесь!»
Поняв, что речь идет не об ушастом, а о нем, Саша развернул к себе собственную ксиву: «Твою ж мать, читательский билет публичной библиотеки вместо прокурорской ксивы взял!» И та и другая красные книжицы, не кочепыжного качества».
