Сомнамбулическая фантасмагория
Однажды мне пришлось клеить обои. Пришлось снимать старые. Под обоями были наклеены газеты. Газеты были конца прошлого и начала нашего двадцать первого века. Отковыривая их от стены шпателем, между делом я иногда читал и наткнулся на маленькую заметку, вызвавшую во мне мучительные мысли, переживания и долгие размышления о нынешнем разладном времени, о беде постигшей наш народ, отдавший Родине свои силы и жизни и в одночасье ставших шлаком, мусором, отработанным материалом по воле торгашей и мизантропов.
В короткой заметке говорилось о смерти шахтёра, который свёл счёты с жизнью. Последний раз на работе его видели перед Новым Годом, а хватились лишь во время новогодних сатурналий. Всё это время ни соседи, ни знакомые, ни сослуживцы не поинтересовались его судьбой. Когда вскрыли дверь, увидели ужасную картину. Перед работающим телевизором висел в петле человек. Казалось, что и умерев, он не в силах был оторваться от гипнотически мерцающего экрана.
Я долго обдумывал, а ещё дольше писал свою повесть, навеянную прочитанной заметкой в газете. Судить о ней моему читателю. Надеюсь, что я не напрасно потратил своё время на её написание, и она тронет живые сердца. Это не юмористическое повествование, как может показаться по прочтению первых глав. Повесть требовала именно такого развития сюжета, по крайней мере мне так думалось. Это что-то вроде антиутопии, фантасмагория, местами саркастический памфлет и гротеск, мистический реализм с размышлениями о том, что произошло и происходит с раздробленным демократической смутой народом, нещадно ломаного, битого, унижаемого, обманутого и «товарищами» и «господами», изобретающими разные «измы», загоняющие великий народ в пандемонический, апостасийный и апокалипсический капкан, целенаправленно разрушающий духовный смысл бытия. Временные рамки в повести смещены в один поток, как это и бывает во сне. Блуждание моего героя Караваева в иллюзорных лабиринтах страшного сновидения на пути к своей Голгофе, заканчивается пробуждением в беспощадной реальности. С уважением к читателю Бахтин Игорь Иванович.
***
И шуточку «даёшь стране угля», мы чувствуем на собственных ладонях. (Из песни В.С.Высоцкого)
– – –
Среди размышлений о ночных видениях, когда сон находит на людей, объял меня ужас и трепет потряс все кости мои. (Библия. Книга пророка Иова XV-13–14)
– – –
Смотри всегда на сердца сограждан. Если в них найдёшь спокойствие и мир, тогда сказать можешь воистину: се блаженны. А. Н. Радищев.
– – –
Все почти с ума свихнулись, даже кто безумен был, и тогда главврач Маргулис телевизор запретил.
(из песни В. С. Высоцкого)
1.
Внизу неумолимо сияло приближающееся море отсвечивающее миллионами солнечных бликов. Приводниться Караваеву совсем не хотелось, хотя управлять парашютом было невероятно сложно (ужасно мешал чемодан), он всё же умудрился, не выпуская его из руки, приземлиться совсем рядом с морем, слегка подвернув ступню. Он разжал сведённые судорогой пальцы, бросил чемодан на песок, погасил купол парашюта и, массируя болезненно покалывающую кисть левой руки, огляделся.
Приземлился он на обжитом по виду, но почему-то пустынном пляже с кабинками для переодевания и густо разбросанными по песку деревянными лежаками. Под разноцветными зонтами на пластмассовых столах стояли бутылки, стаканы, тарелки с едой, на песке валялись пляжные шляпы, полотенца, детские панамы, очки, игрушки. Один из множества мангалов ещё слабо дымился, а на волейбольной площадке, под провисшей сеткой, ожидали игроков разноцветные мячи, у пирса покачивались белоснежные катера.
У Караваева возникло ощущение, что люди только что, скопом, спешно куда-то убежали смотреть нечто очень интересное и вот-вот вернутся, шумно усядутся за столы, начнут играть в волейбол, побегут купаться в море.
Но мысли о странной безлюдности пляжа занимали его недолго. Он с восторгом уставился на лениво накатывающееся на берег близкое море.
Нещадно палило солнце. Его расплавленный диск замер в зените, вдоль влажной береговой линии причудливо колыхалось знойное марево, истерично кричали голодные чайки, камнем падающие в море за добычей, стояла звонкая тишина.
Море! Море ласковое и бескрайнее манило, призывно нашёптывало: разбегись, оттолкнись посильнее от берега и нырни в мою голубую бездну! Плыви под водой долго, долго – сколько сможешь, после вынырни, пофыркивая радостно, ляг на спину, широко раскинув руки и ноги, полежи так улыбаясь блаженно солнцу, которое над бескрайней живой водной гладью теряет свою испепеляющую силу. Поплавай всласть, поныряй к холодному сумрачному дну за отполированными вечным движением воды камешками и ракушками; покувыркайся и попрыгай с пирса, а когда вымотаешься, замёрзнешь, а тело покроется «гусиной кожей» – выйди на берег и с наслаждением обессиленно плюхнись на горячий песок, который уже не покажется тебе раскалённым.
– Эх, мама дорогая! Красотища-то какая! – задохнувшись от восторга, выпалил Караваев и суетливо разделся, как попало, скидывая с себя одежду на песок. Он так торопился, что забыл снять с руки часы.
Оставшись в сатиновых семейных трусах с весёленьким овощным рисунком, радостно потирая руки и ускоряя бег, с криком: «Милое море, я иду-у-у к те-е-е-бе-е!», он рванул к берегу, предвкушая невыразимое наслаждение от свидания с морской прохладой. Но у самой воды «притормозил» и растерянно остановился, упёршись взглядом в объявление на здоровенном щите, установленном на пирсе, начинающееся со слова «Внимание» с тремя восклицательными знаками.
Из объявления следовало, что данный пляж является собственностью Корейско-Российского Пляжного Концерна и купание в море платное с поминутной тарификацией, а именно: 0,02 У. Е. за минуту нахождения в воде. Сообщалось так же, что прыжки с пирса платные – «солдатиком» – 0,1У.Е. за прыжок же «ласточкой», пришлось бы выложить 0.2 У. Е. Крупным шрифтом подчёркивалось, что ведётся скрытое видеонаблюдение, а нарушителям данных правил грозит штраф в 200 У. Е. Послабления в виде скидок в полтора процента предоставлялись не умеющим плавать бойцам Чапаевской дивизии и строителям Беломорканала.
На проржавелых бетонных опорах пирса, облепленных у воды водорослями и гроздьями мидий, сохранились полустёртые крупные буквы. На каждой опоре было по одной букве. Вместе они составляли надпись: «Сектор для купания пионерлагеря «Чайка» завода «Красный резинщик». Караваев машинально пересчитал количество опор, – у него с детства сохранилась чудна́я привычка пересчитывать одинаковые предметы. Опор было шестьдесят, букв пятьдесят четыре. Ещё раз, перечитав объявление, он повертел головой и внимательно оглядел окрестность, начиная, наконец, тревожиться от того, что в прекрасную солнечную погоду он присутствует здесь в единственном экземпляре.
