На небе солнце вновь скрылось за облака. Это продолжалось в течение всего дня – солнце то появлялось, ослепляя всех ярким светом, то наоборот, скрывалось за серыми облаками, навевая какую-то неведомую тоску. Хотелось скрыться от этой серости, не дожидаясь лучшего, и просто ждать, ждать и ждать…
Но в этом городе, в этом месте, напоминающем что-то среднее между базаром и площадью, всегда было очень многолюдно. И как следствие, очень много шума. Народ не переставая о чём-то галдел между собой. И создавалось ощущение, что говорили они все разом. Именно все говорили, но никто никого не слушал. Как будто бы только и выбрались из дома, чтобы вдоволь пошуметь.
Их слова были неразличимы, напоминали какое-то южное наречие, на котором излагались как раз только на этом самом юге и больше нигде. Но этот город изо дня в день слышал только одно и тоже, без надежд на какие-то изменения.
Сквозь толпу, казалось бы, пытаясь оказаться незамеченным, пробирался один человек, которому совершенно не было никакого дела до происходящего вокруг. Он куда-то торопился, слегка толкая случайных прохожих плечами… И будь это любой другой, за такую наглость его просто тупо бы покалечили. Но не в этом случае.
Этого человека выдавал его наряд. Поистине королевский, пусть местами и потрепанный там, где не надо. Было видно, что этот человек абсолютно не следил за своим внешним видом… Это точно не король – одного лишь яркого одеяния мало. Надо было видеть его лицо…
Под глазом красовался только начавший проходить светло-лиловый синяк, под губой красовалась болячка, судя по всему, последовавшая после удара с боку. Так же несколько ссадин по всему лицу явно говорили о не слишком благородном образе жизни этого человека.
В руке он крепко-крепко, прижимая прямо к сердцу, нёс позолоченный мешочек с тугой перевязкой. Он старательно прятал его от посторонних глаз, но мало чего получалось. Все видели эту некую драгоценность, но никому не было до этого дела. Все были и так по уши в своих проблемах, и проблемы чужих их нисколько не заботили.
Больше всего он боялся карманных воришек, которые любили шнырять в таких больших толпах, где проще всего выхватить у незадачливого прохожего его поклажу и незаметно в толпе скрыться с ней… Этот вариант был для человека просто сходен со смертью, а может быть даже и хуже неё…
И самым необычным было то, что этого человека знали в этой толпе абсолютно все. Знали намного лучше, чем любого другого прохожего. И должны были дружно расступаться перед ним и кланяться. Но уже очень давно перестали этого делать. Потому что привыкли видеть своего принца именно таким – покрытым синяками и ссадинами, и бешеными, почти сумасшедшими глазами… Который абсолютно ничего в этой толпе не замечал. Может быть и замечал, но всё игнорировал. Так же, как и толпа игнорировала его…
«Это уже давно не моё» – прокатилось у него в мыслях. «Равно как никогда и не было моим, и никогда не будет. Я ненавижу каждого, кто сейчас проходит мимо меня, я готов плюнуть в лицо каждому, кто сейчас хотя бы мимолётом смотрит на меня… Забудьте про то, что я существую, забудьте про то, что видите именно меня… Забудьте…».
Неожиданно какая-то твёрдая рука оказалась на плече у Принца, но тот ни капли не содрогнулся, как будто уже давно этого ожидал. Он лишь понимающе моргнул, когда вторая рука схватила его под руку и потащила куда-то. Принц нисколько не сопротивлялся. Он прекрасно знал, кто эти люди и что это делают… Хотя даже и не пытался смотреть на их лица.
Два человека с весьма крепким телосложением волокли Принца в сторону пустующего переулка, а затем завернули за какой-то особняк, туда, где было больше травы, но меньше пыли и посторонних лиц.
Оба парня были одеты в одинаковые чёрные кожаные безрукавки, и даже пострижены были синхронно. Но никаких родственных связей между ними и в помине не было, потому как различались они и чертами лица, да и фигурами тоже. Хотя мышцы на их руках были одинаково накачены и напряжены.
Принцу до такой идиллии было очень далеко – он сильно похудел за последние время, и руки его напоминали сухие сучки, две косточки, обтянутые бледной кожей. Один только вид его внушал жалость…
Парни без какого-либо сожаления к нему, кинули его прямо на землю, после того, как пришли к месту назначения… Ноги принца, заметно обессиленные подкосились сразу же, и не в силах сопротивляться с самими же собой, рухнули на землю, утащив с собой и своего хозяина.
– Ты всё принёс? – послышался Принцу очень знакомый голос.
Принц приподнял глаза и увидел того, кого и ожидал увидеть, молодого высокого человека лет от силы двадцати трех. Принцу и самому было только чуть больше, но вид этих двоих личностей было невозможно сравнить. Обладатель этого хамоватого и высокомерного голоса был чрезвычайно ухоженным парнем, облаченным в новейшее и чистейшее голубое одеяние, аккуратно причесанным… Даже кожа его была идеально ровной, без каких-либо дефектов…
– Всё, как мы и договаривались, – чуть слышно пробормотал Принц, с трудом поднимаясь с колен.
И он протянул свой драгоценный мешочек своему собеседнику. Рука его дрожала как никогда, а во взгляде была малейшая доля надежды на что-то лучшее…
Молодой парень презрительно вытащил это из рук Принца и, проверив рукой его тяжесть, принялся развязывать. Но Принц слишком туго перетянул его, и сделать это было не так уж и просто. Гораздо проще было разрезать это ножом и посчитать. Так парень и поступил.
– Тут втрое меньше, чем должно было быть! – словно недовольный ребенок, воскликнул молодой человек, пересчитав сверкающие золотые монетки.
– Но… Мы договаривались именно на такую сумму, барон Арриен, – обреченно произнёс Принц…
– Договаривались? Ты пропадал две недели после того самого разговора! Я устал ждать, отсюда материальный ущерб за моё ожидание!
Принц ясно понимал, что с ним поступили более чем несправедливо. Но он ничего не мог с этим поделать. Он мог только так же дольше полусидя-полустоя ожидать свою участь. Он уже привык к этому. Это давно являлось словно системой, которую не поломать, нормой, установленной извне.
– Но… В казне больше нет денег… Я ничего не мог поделать…
– Это не мои проблемы, а твои, где есть деньги, а где их нет! Я должен их лишь получать!
Голос Арриена был всё же чуть высоковат. Как будто он восемнадцатилетний юноша. В чём-то было и так. Бородки-то у Арриена и не было. Но это их наследственное… Все высокие, стройные, красивые, но безбрадые. И даже говорят, что Арриен унаследовал у предков способность красиво петь… И красиво говорить…
– Почему ты не мог сразу сказать? – исступленно спросил Принц.
– Потому! – барон наградил Принца звонкой пощёчиной, от которой он даже пошатнулся, а на лице остался красный след от нежной ладони. – А теперь что? Что теперь ты скажешь?
