Христианская фреска катакомб св. Прискиллы, IV в.
Он родился за 70 (число «мужей апостольских» – Лк 10:1) лет до Иисуса Христа. Имя его было Публий Вергилий Марон (Publius Vergilius Maro). Он признан был современниками своими (и признается нашими) величайшим поэтом Рима.
Вергилий предсказал вочеловечение Спасителя в книге стихов «Буколики» (Bucolica). Он посвятил созданию ее более трех лет жизни. И завершил ее в возрасте 33 лет. В том же самом, в котором завершил земной путь Иисус Христос.
Название этой книги переводится как «Пастушьи песни». И в этом тоже есть элемент пророчества, ибо Тот, Который предсказан в ней, говорит о Себе как о добром Пастыре для овец своих (Ин 10:11), и самое слово «пастырь» сделалось нарицательным в христианстве. В эклоге IV книги, в частности, говорится:
Снова великий веков возрождается ныне порядок.
Дева приходит опять и рождает в правленье Сатурна —
Снова с высоких небес посылается новое племя.
Мальчика ты сбережешь – век отступит железный;
Век золотой возвратится для целого мира.
Сейчас пытаются доказать, будто бы Вергилий не пророчествовал о Христе. А просто намекнул, якобы, на возможность рождения ребенка Скрибонией от Октавиана, которые были современниками поэта и ключевыми фигурами противоборствующих властных партий. Появление дитя от их брака утихомирило бы распрю. Но если бы Вергилий вправду посвятил стих упованию на то, чтобы прекратился рутинный политический конфликт, он бы не написал, что золотой век вернется для всего мира.
Другие строки содержат и еще более веские основания полагать, что в них перед нами явлено, именно, предсказание о Христе. Как могут подразумеваться земные соития, коли у Вергилия говорится определенно: рождает Дева? И совершается рождество это в правленье Сатурна. Общеизвестно, что Иисус был рожден под знаком Козерога, а «управитель» этого созвездия есть, именно, Сатурн, как утверждают астрологи.
Снова с высоких небес посылается новое племя. Сказываемое этой строкою перекликается с обычаем св. отцов именовать Иисуса Новый Адам– в противоположность Адаму ветхому. Снова великий веков возрождается ныне порядок. Новый завет Христа есть не только преодоление Ветхого, но и – тем самым – новое возрождение на земле завета небесного, Вечного.[1] Сравним слова из Вергилия со словами из первого послания апостола Иоанна: «Возлюбленные! Пишу вам не новую заповедь, но заповедь древнюю, бывшую от Начала» (1 Ин 2:7).
Согласно философии Вергилия, приход золотого века есть некая палинодия, то есть возрождение прежде бывшего. Духовное совершенствование понимается им как возвращенье к Истоку. Даже и сама Дева у Вергилия «приходит опять». Здесь явное совпадение с Русской Северной Традицией, о которой будет еще сказано ниже. Согласно этой Традиции, великая Мать (Макошь), родившая при Начале мира богов, вновь явится (воплощенной в земную Деву), чтобы родить Сына самого Сварога Небесного – и тогда люди сделаются богами.
Несколько отвлекаясь от темы, отметим: «Буколики» содержат столько совпадений с Традицией, что это дает основание говорить о посвященности в нее Публия Марона Вергилия. Так, согласно Традиции, число Сатурна (Индрика) есть 4 – и вот в четвертой эклоге, именно, поэт пророчествует о рождестве под Сатурном. Далее, числом Даждьбога (цикл мифов о нем представляет собой древнейшее и детальное предсказание об Иисусе Христе – подробнее говорится об этом в моей работе «Преображение Даждьбога») является 10.[2] Вергилий же составляет книгу «Пастушьи песни», предсказывающую приход Пастыря, из десяти, именно, эклог!
Едва ли данные совпадения случайны, поскольку римский поэт определенно не оставлял нумерологию без внимания. Свидетельство тому содержится, например, в этих же «Буколиках»: каждая нечетная эклога написана в диалогической форме, а каждая четная – в повествовательной.
Но наиболее значимы совпадения с Традицией философского и богословского плана. Так, идеалом Севера, то есть легендарного праантичного полярного царства, был духовный покой, тогда как у его мятежной экваториальной колонии, напротив, – страстный экстаз.[3] Персонификацией того и другого в «Буколиках» Вергилия являются, соответственно, Дафнис и Галл. Последний предает страстям душу и в результате гибнет, раздираемый ими. Но первый предпочитает соблазнам осознанность бытия и душевный мир. И даже идет на смерть, когда сами боги начинают силой принуждать его испытывать страсти. Причем, пройдя через врата смерти, Дафнис обнаруживает себя… богом.
Не надо думать, однако, будто бы, отрицая страсть, Вергилий порицает любовь. Напротив, он предрекает, что истинная любовь (свет, покой) победит ложное представление о любви (мрак и буря). Об этом хорошо говорит Михаил Гаспаров в работе «Вергилий – поэт будущего»: «В IV эклоге перед нами картина не прошлого, но будущего золотого века, наступающего по предсказаниям сивиллы: рождается Божественный Младенец, и по мере того, как он растет, смиряются дикие звери, земля сама родит колосья, а дубы – мед, являются и минуют последние герои, борющиеся с природой, как аргонавты, или друг с другом, как троянские бойцы, и, наконец, все мироздание сливается в едином роднящем ликовании… Чувство, животворящее этот возрожденный мир, трудно назвать иначе, как вселенской любовью».[4]
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
