Перед старым обшарпанным зданием общежития царил переполох. Все бегали туда-сюда, в воздухе витало напряжение. Я прибавила шагу, с головной болью это непросто.
– Ребята, что происходит? – вопросительно смотрю на девчонок.
– Алиска, где ты была? – Алла смотрит на меня так, будто видит привидение.
– Куда ты пропала? Где была? Мы три дня тебя ищем, объявления расклеили, где только можно, милиция приезжала, всех опрашивали, – Лена засыпает меня вопросами.
– Куда я пропала, заблудилась, по острову моталась по лесам да вдоль реки.
– Нашлась! – закричал кто-то из мальчишек.
– Что здесь происходит, мне кто-нибудь объяснит? – я начинаю нервничать.
– Она еще спрашивает, – говорит один из мальчишек, кажется, Игорь, мы с ним на палубе теплохода стояли, когда плыли сюда.
– Где была? – сурово спрашивает, спешно подошедший командир стройотряда.
– Заблудилась я. Пошла прогуляться, и вот… – отвечаю я, а что еще я могу сказать? Пусть уж лучше так, чем все объяснять, как было, еще примут за сумасшедшую, только этого мне не хватало, – Я в лесу заночевала, стемнело быстро, – об остальном тактично умалчиваю.
– Тебя не было больше месяца, и ты в лесу ночевала? – командир смотрит подозрительно.
– Ну да. Говорю же, заблудилась. Еле вышла. Ягоды ела, рыбу.
– Как ты рыбу-то ловила? – спрашивает уже спокойнее. Поволновался, видать немало.
– Ну как, палкой заостренной, сейчас же путина, много рыбы идет, это нетрудно.
– Больше без спроса никто никуда не ходит и не покидает территорию завода, – раздраженно заявил командир отряда.
Да уж, похоже, они и, правда, переживали, студентка пропала, не хухры-мухры.
***
Через неделю мы отправились домой на Алтай. Сначала плыли с Итурупа на теплоходе в Южно-Сахалинск, потом летели в Новосибирск, ехали в Тальменку и, наконец, я оказалась дома.
«Икарус» остановился перед мостом через Чумыш. Куда же мне теперь идти. В последнем письме мама написала, что обменяла наш дом на квартиру в городе. Я училась в Барнауле, теперь буду жить в своей квартире, а не в общежитии. А мама вышла замуж и с Максимом и Мухтаром отправились в N-cк.
Мобильных телефонов тогда не было, да и стационарные были далеко не у всех, так что домой я добиралась с непредвиденными обстоятельствами.
От самого Чумыша в шесть утра по пустынным улицам поселка я долго шла до железнодорожного вокзала и, наконец, с наслаждением опустилась на скамейку на перроне. Тащиться через полпоселка с тяжеленной сумкой в руках то еще удовольствие. Поискала по карманам, нашла пятнадцать копеек и вздохнула с облегчением, теперь можно сдать сумку в багаж, а то пятьдесят баночек икры и три килограмма соленой горбуши, да еще мои вещи – все это тяжело носить с собой. Запихала сумки в камеру хранения, набрала код и опустила монетку. Замок закрылся, все, можно идти.
Мои надежды не оправдались, и дома никого не оказалось, в ответ на звонок меня обдало леденящей тишиной, исходящей изнутри дома. Возвращалась я усталая, шла тихим шагом, спешить некуда. Воробьи чирикали, желтые листья деревьев и яркое, но уже по-осеннему солнце – стояло бабье лето. Спустя два часа подошла электричка, громким свистом оповестив о своем приближении, и приветливо распахнула двери, словно приглашая войти. Впереди меня ждала долгожданная встреча с мамой и Максимкой.
К их новому дому я подходила неуверенно, все новое обычно вызывало тревогу. Максимка бежал навстречу по улице, как это обычно делали сельские ребятишки, маленький двухлетний малыш с темными, как угольки, глазами. Я широко распахнула руки, и он влетел в мои объятия.
Началась учеба в городе. Дни проходили за днями. Лекции сменялись практикой в больницах, я с интересом погрузилась во все новое, но, несмотря на это, я часто вспоминала моих друзей и всех, кого оставила на острове. Полтора года пролетели незаметно. Я закончила учиться и начала работать на подстанции Скорой помощи.
Нейрохирург долго рассматривал снимки компьютерной томографии. Что-то ему не нравилось. Он попросил подождать за дверью.
Мимо быстро прошел один врач, второй, третий. Что-то происходит не очень хорошее. В воздухе чувствуется напряжение. Молния вот-вот ударит где-то рядом. Эта изматывающая головная боль когда-нибудь прекратится?
– Пойдемте,– махнул рукой, вышедший из кабинета незнакомый доктор, и направился вглубь темного крыла здания больницы. Зашел в другой кабинет.
Я пошла по коридору следом, предчувствуя что-то очень плохое.
– Садитесь, – сказал он в кабинете, перебирая бумаги на столе.
Мне трудно поворачивать голову, просто опускаюсь на стул, стараясь не наклониться, чтобы избежать дикого приступа боли, заставляющего крепко сжимать челюсти.
– У вас опухоль, – начал говорить он.
Я молчала. Внутри непонятное чувство то ли облегчения, что наконец-то нашли причину изматывающих головных болей, то ли ужас, сковавший все чувства и заморозивший их.
– Это операбельно? – выдавила из себя я.
– Да. Но тянуть нельзя. Сегодня пятница, в понедельник-вторник необходимо сделать операцию.
– Хорошо, – медленно произнесла я сухим бесцветным голосом, стараясь держать голову так, чтобы слезы не выкатились из глаз.
– Подпишите согласие, – врач положил передо мной на стол лист бумаги.
Подписала, не глядя, и вышла на ватных ногах из кабинета. Медсестра отвела меня в отделение нейрохирургии этажом выше. Мои вещи из неврологии уже перенесли туда. Я сегодня утром поступила в эту больницу и не успела их распаковать.
***
В палате одевалась женщина. Ее только что выписали. Больше никого не было, все кровати были пусты. Мы разговорились.
– Чего ты ревешь, – спросила она.
– Диагноз такой ужасный поставили, – ответила я всхлипывая.
– Какой диагноз?
– Опухоль.
– А кто врач?
– Генрих Владимирович.
– Ну и чего ты ревешь? У него такие руки золотые. Он все сделает хорошо, даже не переживай. Он только в палату зайдет, как ясное солнышко пришло. Все будет хорошо.
Я смотрела на нее и с трудом, но во мне поселился маленький огонек надежды, а вдруг все и правда будет хорошо.
Женщина ушла, и я осталась одна. Изредка заходили медсестры, но я почти не замечала этого.
Ночью было особенно тоскливо, одиноко и при этом не проходила боль, от которой хотелось лезть на стены и выть.
Я не хотела сообщать маме о том, что я в больнице, у нее больное сердце, а со мной все будет хорошо.
Мои подруги после учебы разъехались, одна уехала домой в Заринск, другая вышла замуж и отправилась в Новосибирск. Сойтись с новыми я еще не успела. Если бы Денни был здесь или Тай. Я часто их вспоминала и очень скучала по ним и бабушке, по нашей лесной избушке, вспоминала наши посиделки у костра, неразлучных друзей Алекса и Влада, я даже по ворчливому Глену соскучилась, надо же такому быть.
