Любая история с чего-то начинается. Эта история началась с событий, описанных ниже. Во всяком случае, так хочет считать рассказчик. Но как посчитает читатель, известно только ему.
Стефания шла куда глядели глаза. Хотя, если говорить откровенно, глаза были полны слез, и смотреть ими было не на что – впереди стояла стена дождя, обрушившегося на вечернее предгорье и Долину.
Второй раз она находилась в такой ситуации – ночью, в кромешной тьме, бредущей неизвестно куда. И это уже могло бы насторожить ее, внимательную и проницательную девушку, но в голове звучало только эхо приказа Короля, который вечером передал его через солдат:
– Даю тебе час на то, чтобы ты собралась и покинула это место, – спокойно и даже буднично произнес стражник Джон, стараясь не смотреть ей в глаза.
Джон, чьих детей она лечила и баловала сладкими конфетами. Джон, чья жена приходила к ней за утешениями, когда тот начинал вести себя как последняя сволочь. Джон, когда приходил в себя и спрашивал советы о том, как помириться с женой.
– Прости, – еще тише добавил он, – мне семью кормить…
Стефания не сказала ни слова и не взяла из дома ничего, а просто вышла за порог и пошла в сторону гор. Шока не было. Или был? А может, это непонимание того, что происходило?
Такое же непонимание, как то, с которым она столкнулась десять лет назад, когда ей было всего 7 лет и когда ее родители не пришли с поля. В комнату, где играла Стефания, зашел дядя и сказал, что родителей загрызли волки, которые откуда ни возьмись объявились на поле.
Он постоял какое-то время у порога, затем молча ушел, оставив ее одну. СОВСЕМ ОДНУ.
Она не помнила, как побежала в ночь туда, где, как ей казалось, было поле, чтобы самой увидеть маму и папу. Но темнота в сговоре с дождем не позволили ей этого сделать. И когда она осознала, что потерялась, вдалеке увидела свет, струившийся из окна. Она пошла на свет и поняла, что попала на окраину города – туда, где жила старая ведьма.
Когда через несколько дней постоянных забот ведьмы, которая с утра до вечера пичкала ее разными горькими отварами и натирала вредно-пахучими мазями, она полностью оправилась от простуды и шока, в дом пришел дядя. Как он ее нашел и о чем говорил с Матушкой Вербой, она точно не знала. Но напоследок как-то грустно посмотрел в ее сторону, как бы прощаясь навсегда. А Матушка сказала, что теперь она будет жить с ней. Дядя дает добро – у него и так семеро по лавкам. Но если она не хочет, добавила Матушка, то завтра она отведет Стефанию в город. Там местные монахи держат приют для сирот, и она может поселиться там. На что Стефания, взяв небольшую паузу, спросила:
– А если мне не понравится не сейчас, а потом, я также смогу уйти?
Матушка рассмеялась и рукой показала на дверь:
– Она всегда открыта. Для всех. Всегда.
Постепенно, без давления и принуждения, Матушка начала учить Стефанию ведьмовскому делу. Нет, она не проводила скучные лекции и не давала читать ей книги – у нее их просто не было. Но она давала ей нюхать разные травы и по запаху, по внутреннему ощущению, которое откликалось совершенно по-разному, ориентироваться в их целебных свойствах.
Они вместе ходили по округе с «визитами вежливости» – так их называла Матушка. А на самом деле та проверяла, все ли в порядке в семьях, все ли дружно живут.
– Если ты где-то живешь – это твой дом, и дом нужно содержать в чистоте и порядке, – поясняла Матушка Стефании, – вот поэтому я стараюсь, чтобы все и у всех было хорошо.
– А разве люди не могут жить так, как они хотят? – Стефания непонимающе посмотрела на Матушку, которая наклонилась, чтобы поднять с земли кусок тряпки, который кто-то обронил.
– Могут, – она повесила тряпку на ближайший забор – пригодится, и повернулась к Стефании, – так я и не мешаю им так жить. Даю советы, говорю о других вариантах поступка, иногда просто показываю, как они выглядят со стороны. Но не мешаю им совершать ошибки. С последствиями которых, сказать честно, они потом идут ко мне. Так что, помогая им, я в какой-то степени и себе делаю лучше – уменьшаю количество будущих забот.
Десять лет пролетели как один день, и вот случилось то, что случилось – и Стефания брела сквозь ночь и дождь не разбирая дороги. Ноги сами вспомнили тропинку, по которой они с Матушкой ходили в горы. А спустя некоторое время она очутилась в пещере, которую они с Матушкой облюбовали достаточно давно.
«Неизвестно, что может случиться, – звучал в ее голове голос наставницы, – задержимся мы в горах, или гроза нас застигнет. Да мало ли что? А тут есть укромное место, где можно согреться и переждать ненастье».
Потом она задумалась, как бы сверяясь с некоторым внутренним списком и добавила:
– Каким бы оно ни было.
Так, раз за разом посещения гор, они обустроили пещеру, понемногу принося сюда все, что может пригодиться, когда «случится что-то». И этот путь крепко засел в голове девочки, раз она, буквально наощупь, добралась до этого места.
Переодев промокшую одежду, Стефания разожгла костер и потихоньку начала согреваться. Когда она доставала спички и средства для розжига, она заметила небольшой квадратик письма, на котором почерком Матушки было написано всего одно слово: «Стефании».
– Что бы это значило? – взволновалась девочка, но заботы по обустройству места заняли ее внимание, и квадратик письма продолжил ждать своего часа, придавленный небольшим камушком.
Пока Стефания разбиралась с хозяйством, дождь прекратился и над горами начал вставать рассвет. Она подошла к входу в пещеру и всмотрелась в горы. Тишина была завораживающей – птицы еще не проснулись, и можно было различить тонкое журчание ручьев, стекающих в разных местах гор.
Но вместе с тем ей показалось, что она слышит чей-то стон. Вначале она не поверила – за все время посещения гор они с Матушкой ни разу не сталкивались ни с кем – ни с егерями, ни с охотниками. Горы были почти безжизненны, и ни тем, ни другим здесь нечего было делать. Да, она слышала, что в горах жили гномы. Но они, как считалось в народе, никогда не появлялись на поверхности.
Но вместе с тем Стефания поняла, что стон вполне отчетливый. Это не игры слуха и не эхо ручьев. Это был вполне внятный человеческий стон.
Девочка вышла из пещеры и осмотрелась. Откуда он мог идти?
Нет, страха не было – было любопытство и осторожность. Именно эту смесь реакций воспитывала в ней Матушка, говоря: «Ведьма должна всегда совать нос в чужие дела. Но с таким расчетом, чтобы успеть его быстро унести. Или успеть извиниться, если что-то пойдет не так. Но лучше сделать так, чтобы извинились перед ней – так надежнее».
