Всё начинается с того, что однажды на полу своей квартиры ты обнаруживаешь кровавые капли… Они тянутся по линолеуму от спальни до кухни. Несколько размазанных капель.
Поначалу ты думаешь, что у собаки опять течка. Такое бывает регулярно.
Наденешь на неё старые семейные трусы с пришитым изнутри большим куском ваты – и собачья менструация тебя больше не будет беспокоить.
Но на этот раз всё не так.
На этот раз собака поранила лапу. Кровь капает именно из лапы.
Замазываешь рану йодом, бинтуешь и принимаешься за решение прочих насущных проблем.
А через несколько дней ты видишь, что кровоточить начала и другая лапа.
А потом и третья…
И ты понимаешь, что всё не так просто.
На лапах собаки появляются отвратительные свищи, похожие на ломтики мяса, застрявшие меж пальцев…
Появляется и огромная фистула на животе размером с грейпфрут – опухоль, обтянутая синюшной от крови кожей, такая плотная и большая, что кажется, будто внутри находится костяной шар для русского бильярда.
Первый раз ветеринарный врач был вызван, чтобы вырезать опухоль на животе. Инъекция снотворного, несколько взмахов скальпелем – и в пластмассовый зелёный тазик объёмом в десять литров (Арт-9-140-21; для непищевых продуктов) падает внушительных размеров шмат отвратительной на вид опухоли, залитой кровью.
Вашей собаке недолго осталось, тоскливо замечает врач уходя.
Проходит всего несколько месяцев, и собака превращается в сплошной ходячий кровоточащий кусок мяса…
Несколько шатающихся шагов по линолеуму, и за ней остаются следы крови.
С каждым шагом собака оставляет крохотную частичку самой себя позади.
Если у тебя на ногах есть порезы и ты ходишь дома босиком, то тебе становится опасно жить в этой квартире.
Врач сказал, что прямой контакт с кровью собаки может привести к плачевным последствиям.
Врач сказал, что заболевание может передаться и тебе, если её кровь попадёт в твою рану.
Нужно что-то решать, если ты не хочешь, чтобы однажды к тебе пришёл врач и бросил в тот самый зелёный тазик (Арт-9-140-21; для непищевых продуктов) опухоль размером с арбуз, вырезанную из твоего собственного живота или спины.
Нужно что-то решать…
Если ты не хочешь, чтобы меж пальцев на твоих руках и ногах вылезли окровавленные куски твоего собственного мяса, нужно что-то решать…
Ты опять звонишь ветеринару и говоришь: «Когда вы сможете усыпить мою собаку?»
Он уточняет вес собаки и назначает время.
От веса собаки зависит стоимость усыпления.
Чем больше вес, тем больше усыпляющего препарата надо затратить.
Но ещё до того как ты повалишь свою собаку на пол и станешь удерживать её мощные жилистые лапы, чтобы врач мог спокойно сделать смертельную инъекцию дитилина (он же листенон, он же дийодметилат диметиламиноэтилового эфира янтарной кислоты), тебе придётся основательно поломать голову над тем, куда же деть труп после усыпления.
По инструкциям ветеринарной службы, закапывать умерших животных запрещается, их нужно обязательно «утилизировать»: отвезти в соответствующие государственные ветеринарные службы для последующей переработки на мыло или животную муку. Больных животных нужно сжигать.
Но какой любящий хозяин позволит переработать своего домашнего питомца в мыло или муку?
Ты хочешь, чтобы твоя собака покоилась где-нибудь меж двух берёзок, превратившаяся в холмик, поросший бурьяном. Ты хочешь, чтобы было именно так или что-то в этом роде.
Перед тем как позвонить ветеринару и сказать: «Когда вы сможете усыпить мою собаку?», ты решаешь, что отвезёшь её тело в лес за городом да там и зароешь.
Глинистая земля, немного зелёной травки и много сосен кругом – не рай, но тоже хорошо.
И вот, ты лежишь вместе со своей состарившейся любимицей на линолеуме в коридоре. На её лице – намордник.
Ты слегка присаживаешься на собаку и руками стараешься держать её передние лапы.
Она очень боится, когда её зажимают. Видимо, у неё что-то типа клаустрофобии.
Она пытается скулить… Вернее, она именно скулит. Она боится.
Видя присевшего на корточки врача, собака начинает скулить ещё больше.
Ты держишь её мощные лапы и шепчешь: «Тихо, Эрна, тихо. Ничего страшного. Всё хорошо».
Врач набирает в шприц нужную дозу дитилина.
Эрна всё скулит. Она чует что-то неладное.
Твоё сердце разрывается в клочья. На миллиард кусочков. Как в калейдоскопе…
И сквозь этот калейдоскоп ты слышишь собственный голос. Голос, который лжёт.
– Не бойся, Эрна. Не бойся…
Это говорит твой голос. Он кажется равнодушным. Холодным, как ночь на Плутоне в далёкой точке афелия.
Врач присматривается к венам на передних лапах собаки. Он выбирает вену покрупнее.
Эрна всё скулит. Твоё сердце разрывается на триллионы кусочков.
Игла входит под лохматую кожу…
Эрна скулит ещё громче.
Поршень шприца продвигает прозрачный дитилин вперёд. Дальше, дальше, дальше…
Ты видишь, как кожа на лапе вздувается лохматым бугорком.
А Эрна всё скулит и скулит и уже даже не пытается вырваться.
И если ты считаешь, что животные не чувствуют смерти, то круто заблуждаешься.
Врач прекращает давить на поршень шприца, так и не введя весь дитилин. Он выуживает иглу из лапы Эрны и говорит:
– Чёрт, в вену не попал… Под кожу пошло…
Ты поднимаешь глаза на врача. Ты смотришь на него с нескрываемым гневом. С ненавистью. Ты хочешь схватить его за хлипкую шею и начать с остервенением долбить его башкой об угол вещевого шкафа, пока его мозги не вылезут наружу, а глаза не вывалятся из орбит.
Но ты сдерживаешься. Ты продолжаешь держать свою любимую собаку, чтобы киллер в белом халате сделал ещё одну попытку её прикончить. Ты держишь её и шепчешь:
– Всё хорошо, Эрна. Не бойся. Всё будет хорошо…
Ты никогда не произносил столько лживых слов за три секунды.
Ветеринар набирает в шприц ещё одну дозу дитилина. Он даже не взглянул в твои глаза, когда обмолвился о неправильном введении иглы. Просто он понимает, что мгновенно превратится в пепел под действием твоего взгляда. Поэтому он продолжает заниматься своим делом.
Игла опять протыкает кожу на лапе, и поршень опять толкает прозрачный дитилин вперёд.
Эрна уже не скулит. Она просто хрипит. Выдохлась.
Ты сидишь поверх неё, держа её передние лапы руками, и обильно потеешь. Так обильно ты давно не потел.
– Сейчас она заснёт, – произносит врач, выуживая иглу пустого шприца из вены собаки. – Потом прекратит дышать, и у неё остановится сердце…
Несколько секунд спустя, которые для тебя длятся вечность, ты замечаешь, что Эрна затихает. Она прекращает хрипеть и теперь лишь тяжело дышит.
Она дышит всё слабее и слабее. Слабее и слабее… Глаза её закрылись.
– Вы уже можете её отпустить, – говорит тебе врач и убирает принадлежности в сумку.
Ты слышишь эти слова где-то на другом краю Вселенной. Много дальше афелия Плутона. За Поясом Койпера.
