Великая власть над земной жизнью, которой обладают живые и переплетающиеся небесные сферы – идея, которая до наступления христианской эры владела умами людей куда сильнее, чем мы сознаем… Это древнее видение космоса сохранялось, и люди, наверное, больше верили в закон звезд, чем в любого своего бога. В человеческом сознании есть множество слоев, и самые низшие слои, особенно среди простых людей, продолжают проявлять грубую активность на протяжении многих столетий после того, как облагороженное сознание народа перешло на более высокие уровни.
И сознание человека всегда стремится вернуться к исходным уровням; хотя есть два типа возвращения: деградация и упадок; а также преднамеренный возврат с целью снова обратиться к корням, начать заново.
– D. Н. Lawrence, Apocalypse, рр. 194-5
Если мы на миг перестанем делать вид, будто родились уже одетыми в служебной квартире, и вспомним, что пришли в мир совершенно нагими – в хаос самых неестественных явлений, мы осознаем свою неуместность, потерянность, изумление, свою чудесность… Поэзия – язык, позволяющий человеку исследовать собственное изумление.
В этом языке он соединяет небо и землю в одном слове.
– Christopher Fry, A Playwright Speaks, Listener, Feb. 23,1950
Глава XXII
Новая ангелология
И после того случилось, что мой дух был сокрыт (восхищен) и вознесен на небеса; там я видел сынов ангелов, как они ходят по огненному пламени; и их одежды и их одеяния белы, и свет лица их как кристалл.
…
И ангел Михаил, один из архангелов, взял меня за правую руку и поднял меня, и привел меня ко всем тайнам милосердия и правды. И он показал мне все тайны пределов неба и все хранилища всех звезд и светил, откуда они выходят пред святых.
…
И вокруг были серафимы, херувимы и офанимы; это те, которые не спят и охраняют престол Его славы. И я видел ангелов, которые не могут быть исчислены, тысячу тысяч и тьму тем…
– Книга Еноха, Двенадцатый отдел[2]
В пределах неба есть много блаженных зрелищ и путей, которыми движется счастливый род богов; каждый из них совершает свое, а [за ними] следует всегда тот, кто хочет и может, – ведь зависть чужда сонму богов.
– Платон, Федр, 247[3]
Человек сотворен таким, что находится сразу и в духовном, и в природном мире. В духовном мире пребывают ангелы, а в природном – люди.
– Swedenborg, True Christian Religion, 401
Быть просто зрителями – это противоречит энергичности ангелов, они превосходят нас в сфере действия в той же мере, в какой Бог деятельнее их; я считаю их агрессорами par excellence, – и здесь вы должны уступить мне дорогу, я заплатил свою цену: когда я, спустившись гораздо глубже вещей и зверей, возжелал научиться быть человеком, меня – гляди-ка – затопил следующий, ангельский этап, вот почему я перескочил людей и теперь с состраданием оглядываюсь на них.
– Rilke, Selected Letters (trans. R. F. C. Hull), p. 230
Как долго люди будут отрицать цветок
Оттого, что в земле его корни?
…
Но глупцы ощутят свою глупость, узнав
(Слишком поздно), что ангелов радость —
Из истоков одних, и подобна во всем
Той, которой земля осквернялась.
– Ковентри Патмор, Небо и Земля
О сыны человека, любимцы тверди небесной,
Золотые творенья небес нас берегут —
Зная мудрость планет, неизменный закон,
Нашу жизнь раскрывая и правя сердцем и ритмом.
– Эдит Ситуэлл, Старуха
Я считал их (ангелов) истинной причиной движения, света и жизни, а также тех простейших принципов физической Вселенной, которые, когда они являются нашим чувствам в своем развитии, вызывают представление о причине и следствии и о так называемых законах природы… Об этих ангелах я говорю: «Любое дуновение ветра, луч света и тепло, любая прекрасная перспектива – словно подолы их одежд, струящиеся одеяния тех, чьи лица видят Бога».
– Newman, Apologia Pro Vita Sua, III
1. От теории к практике: четыре подхода к новой ангелологии
Соприкосновение с тем возвышенным и ужасным существом, которое мы называем человеком – редкий, но незабываемый опыт. Тот, кто считает себя объяснимым, еще не нашел себя. Он думает о чем-то другом – конечно, не о том, кто способен вместить небесные воинства и в ком обитает неописуемое многообразие мира, не только в миниатюре и на уровне микрокосма, но и в своей изначальной полноте. Человек, этот космический Кристофер Шай, – наивная жертва самого великолепного из всех розыгрышей. Те, кого признают сумасшедшими, считающие себя осколками стекла, Иисусом Христом или бутербродом с маслом, по крайней мере, не лишены остроумия (которого, к сожалению, очень недостает их надзирателям), а потому видят, что человек – вовсе не тот, кем кажется[4]. Но мы видим Звезду, обезумевшую настолько, что она считает себя крохотным механизмом по переработке пищи, поставленным вертикально; Галактику, вмещающую сотни тысяч миллионов солнц и живущую в иллюзии, будто она – просто двуногое без перьев; а вот протоны и электроны, страдающие манией величия: они убеждены, что они люди, а молекулы изображают из себя профессора химии. Вернее говоря, здесь все эти отклонения сосредоточены в одном случае. Человек во многих смыслах не в своем уме. Его здравый смысл – это «здравая» чепуха.
Теория человека, которая возникла в ходе этого исследования, радикально отличается от наших привычных представлений; и только если мы будем сживаться с ней, применять ее на практике, постоянно сталкивать ее со здравым смыслом, она перестанет быть просто теорией и станет реальностью. Но так ли важен, в конце концов, путь самопознания? – спрашивает здравый смысл. Похоже, для горстки людей это некий инстинкт, естественная потребность, как упражнять свое тело; других же личные неудачи, внешние и внутренние страдания приводят к мыслям о природе человека. Но почти все люди, которые по той или иной причине приходят к самоисследованию, довольствуются тем, что открывают и развивают один-единственный аспект – недочеловеческий или надчеловеческий. Такой дисбаланс – основная причина наших затруднений. В нас есть односторонность, асимметричность, мы страдаем и от навязчивых идей, и от вытеснения. Нужно вновь соединить наши верхнюю и нижнюю половины