1. Глава 1.
Нервно покуривая в безлюдном переулке, я быстро пересчитываю деньги.
Тонкие длинные пальцы умело листают купюры, пока мозг фиксирует новые цифры.
Нажива сегодня небольшая, но на еду и мыльные принадлежности определенно хватит. Сигарета, зажатая между зубами, мирно тлеет, а прохладный осенний ветер беззвучно срывает пепел, разнося его вокруг меня, будто маленькие снежинки.
Запрятав деньги поглубже во внутренний карман тонкой мужской куртки, я быстро докуриваю и тушу бычок о ближайшую кирпичную стену.
Накидываю на голову капюшон, прячу руки в карманы брюк и шагаю к перекрёстку.
Уже заметно похолодало и надо задуматься над тем, где раздобыть бы зимние шмотки. А где денег на них взять? Хочется надеяться, что Петя что-нибудь принесет или Леська продаст очередную свою картину, но это вряд ли. Не особо люди сейчас хотят приобщаться к искусству. Особенно, если художник не именитый.
Загорается зеленый. Прохожу перекрёсток, оборачиваюсь несколько раз на случай, если меня всё же обнаружили. Но нет, к счастью, та жирная баба, у которой я свистнула сумку, нигде не маячит. Ничего, от нее не убудет. Стильная шубка, кожаные сапожки, айфон последней модели и дорогие цацки. Пара украденных «косарей» для нее не станут проблемой вселенского масштаба, а вот нам жизнь еще на денёк продлят.
Снова дует холодный ветер. Я ёжусь и втягиваю голову в плечи, чтобы хоть как-то согреться. Ненавижу осень, зиму. Вообще не выношу холодов. В это время года труднее всего выживать, летом всё же как-то попроще.
Прохожу еще один перекрёсток, останавливаюсь в стороне, чтобы завязать шнурки на своих старых кроссовках, которые ни черта уже не греют.
Из-за угла выруливает черный внедорожник, а за ним тянется целая колонна черных легковых машин. Автомобили простых смертных тут же останавливаются, пропуская вперед кортеж.
Наверное, даже самый ленивый знает, кто едет в этих наполированных до блеска дорогих тачках. Местная мафия. В городе воров и бандитов у нас предостаточно, но, так или иначе, они подчиняются мафии, которую возглавляет некий Воронов.
Никогда его не видела и вообще понятия не имею, как он выглядит. Но одно знаю точно — этот тип опасен. Жутко, запредельно опасен.
От его банды, которая насчитывает десятки сотни людей по всей стране невозможно скрыться. Если перешел дорогу Воронову — лучше сразу застрелись. Из-под земли достанут и прикончат без суда и следствия. Во всяком случае, так говорят.
Я с Петькой и Лесей что-то типа аутсайдеров и сами кое-как обеспечиваем свою жизнь. Когда мы только сбежали из детдома, я сразу сказала, что ни в какие банды лезть не собираюсь, это чревато последствиями, потом из этой помойной ямы не выберешься. Еще и в долги влетишь.
Мы занимаемся мелким воровством, иногда подрабатываем, раздавая всякие листовки. Милостыню никогда не просим. Петя однажды предложил, так я ему таких подзатыльников надавала, что это глупая идея вовек из его головы вылетела.
На это имеется всего две простые причины: первая — попрошайки работают в бандах, которые принадлежат мафии. Весь город поделен между этими якобы мамочками, чьи дети больны раком, безрукими и безногими. Захочешь поработать на их «точке» тут же либо отлупят, либо притащат к своим «крышам», и прощай свобода.
Вторая — чувство некоторого самоуважения. Пусть его и немного, но всё же достаточно, чтобы не играть роль убогих. Да и при том, давить на чувство жалости прохожих, совесть не позволяет. Люди, конечно, те еще уроды, но уподобляться им не хочется. Поэтому преимущественно мы обчищаем богатеньких тетенек и дяденек.
Иногда делаем всё настолько тихо, что тупоголовые пигалицы, даже не успевают ничего заметить. Рот свой надутый силиконом откроют, ворон в округе считают, на маникюр свой блядский пялятся, а я раз-два и кошелечек из модненькой сумочки вместе с телефончиком и потяну. Конечно, бывает и такое, когда бежать приходиться.
Ловят, бьют, но всё равно убегаю, а потом заново начинаю искать жертву.
Да вообще всякое случалось за те три года, что мы считай, под открытым небом живем. Но главное, что никакая шайка нас так и не зацапала и от всего этого дерьма с мафией и бандитами мы находимся на безопасном расстоянии.
Кортеж проезжает вдоль центральной улицы и скрывается за поворотом. Смотрю на машину, которая замыкает общую колонну и ощущаю, как мурашки проходятся по спине. От этих бандюг за версту несет опасностью и силой. Ну не зря же в их руках сосредоточена вся власть города. Слабаки на такое не способны.
Прохожу еще несколько кварталов, выхожу на небольшую узкую аллею, где обычно местные художники продают свои картины. Порой мне нравится здесь бывать. В этом месте существует словно бы совсем другой мир, крошечный и по-своему красивый.
Леся сидит в самом конце ряда, который тянется бесконечной змейкой по левую от меня сторону.
Подруга замерзла, я сразу замечаю это, когда вижу ее трясущиеся коленки. Леся сидит на низкой деревянной табуретке, притянув ноги как можно ближе к себе. Тонкие длинные пальцы, которые мне всегда как-то по-особенному нравились, скрыты за дырявой тканью перчаток. Вязаная шапка, которую я стырила из одного магазина, немного съехала набок, но это ничуть не портит Лесю. Ее светлые и от природы вьющиеся волосы, выглядывают из-под шапки, напоминая мне чем-то воздушное облако.
Вообще Леся красивая девушка, высокая и стройная, если бы наша жизнь сложилась иначе, уверена, она бы работала моделью и поражала своей неотразимой внешностью всех вокруг. Но, увы, ей приходиться часами сидеть на холоде, чтобы продать хотя бы одну картину, а затем идти со мной и с Петей еще на несколько подработок или воровать.
Вообще для меня, что Петька, что Леська являются чем-то вроде детей. Разница у нас в возрасте всего-то плюс-минус год, но я всё равно ощущают особую ответственность за них.
Изначально я сама хотела смыться из детдома. Осточертело мне там всё, да и срок уже подходил, меня вот-вот собирались выдворить. Никто с совершеннолетней девчонкой там нянчиться не хотел. Пораскинув мозгами, я решила, что не собираюсь ждать тот день, когда меня как кошку вшивую выбросят за порог.
Надо было раньше драпать, да я мелкая совсем была, боялась. Может, если бы так и сделала, хоть части побоев избежала.
Дети у нас там жестокие, а ласке взяться в принципе и неоткуда. Большинство из неблагополучных семей и, кроме ободранных стен детдома и пресной каши, ничего-то хорошего в жизни и не видели. Я и сама такая, четко понимая, что мягкой и слабохарактерной никак нельзя быть — сожрут и не подавятся. Но жить так изо дня в день становилось просто невыносимо. Вот я и решила убежать. А тут ко мне пристали Леся и Петя. Мы общались, но редко и назвать нас прям друзьями на века, ну никак нельзя. Пару раз я защищала Лесю, и сама хорошенько выхватывала за это.
