Искренняя горячая любовь человека, который
возвышает и боготворит тебя, может залечить
душевные раны и заставить позабыть все потери, которые некогда обрушила на твою
жизнь судьба.
Я устала от боли и злобы,
Я устала от фальши и лжи,
Я устала быть той, кто не может
Путь пройти свой до самой зари.
Я устала, что люди не слышат,
Не хотят понимать слов моих.
Я устала, что люди не видят,
Как сгорает душа без любви.
И оставшись в плену у сомнений,
Что терзают меня изнутри.
Я хочу лишь на миг оглянуться
В мир надежды, что в мыслях моих.
стихи
неизвестного автора
Российская империя, Санкт-Петербург,
Немецкая слобода, 1780 год
Бледная желтая луна освещала мрачные
извилистые улицы. Духота жаркой июльской ночи наполняла своими пряными
ароматами спящие кварталы. Шумный город как будто вымер, и на темных мостовых
не было ни души. Однако в одном из узких безлюдных проулков, вымощенных
звонкими булыжниками, передвигалась невысокая худощавая фигура. Длинный темный плащ
с капюшоном, полностью скрывающий лицо женщины, создавал впечатление, что по
дороге летит призрак, бесшумно и легко перемещаясь меж спящих домов. Незнакомка
шла довольно быстро, петляя кривыми грязными проулками. Вскоре показалась
заветная улица, и женщина, то и дело оглядываясь, прибавила шаг. Стремительно
преодолев пространство до обшарпанного и мрачного дома, стоящего в отдалении от
других жилых построек, она нетерпеливо постучала железным кольцом в дубовую
дверь.
Едва незнакомка опустила руку, а бряцанье железного кольца утонуло в
тишине улицы, тяжелая створка отворилась. Женщина юркнула в дверной проем и
вошла в небольшой темный коридор. Никого не было видно. Кто открыл дверь, было
неясно, и женщина, опешив, задрожала от холодного, как лед, озноба. Раздался звук
закрывающейся двери, и дама испуганно оглянулась. Створка странным образом
затворилась сама. От охватившего страха инстинктивно сжав пальцами край
бархатной накидки, женщина задрожала сильнее. Она вновь повернулась к темному
коридору и увидела впереди свет открытой двери. Быстро преодолев узкий коридор,
незнакомка вошла в небольшую комнату. Несколько свечей окутывали дрожащим
маревом грязное, пыльное помещение, и женщина сильнее прижала надушенный платочек
к носу, ощутив запах гнили.
— Прошу, госпожа, пройдите, — раздался сбоку от нее скрежещущий голос.
— Ах, ты здесь, Мартина, — облегченно вздохнув, произнесла женщина и
скинула с головы капюшон, взглянув сверху-вниз на дряхлую неприглядную старуху,
стоящую в нескольких шагах от нее. Лицо и волосы дамы остались скрытыми под шляпкой
и кружевной вуалью.
— Госпожа Анна, вы так скоро пришли, — проскрежетала старая горбунья и
прищурилась. — Значит, хотите все знать...
— Да, Мартина, слуга передал
письмо, в котором говорилось, что ты готова принять меня.
— Итак, что хотите знать, госпожа? — спросила недовольно старуха.
— Будущее, конечно, — возбужденно произнесла Анна Озерова. — Графине
Разумовской ты предсказала еще большее богатство и блестящее будущее для ее
сыновей. Я тоже хочу знать, что ждет мое семейство впереди.
Старуха немного помолчала, оглядывая молодую женщину, которой было чуть
более тридцати лет, неприятным мрачным взором. Лишь когда Анна недовольно нахмурилась,
колдунья произнесла:
— Госпожа понимает, что будущее у всех разное. У кого-то блестящее, у
кого-то… — Мартина оборвала фразу на середине.
— Я все равно хочу знать, — властно заявила Анна, перебив старуху. Озерова
даже не сомневалась, что ее семейство ждет блестящее будущее. Ибо и она, и муж
ее служили при дворе Екатерины Алексеевны и занимали высокие должности, а для
ее детей уже были уготованы места и чины на будущее.
— Так и быть, я скажу, — буркнула колдунья. — Но сначала плата, Анна Андреевна,
— проскрежетала она, и небольшие желтоватые глаза сузились.
— Вот, возьми, — Озерова вытащила небольшой мешочек, полный золотых
рублей, и положила его на стоящий сбоку от нее грязный стол.
Старуха довольно засеменила к мешочку с деньгами и, бойко пересчитав,
засунула золотые за пазуху. Повернувшись к женщине, горбунья велела:
— Снимай кольцо.
— Кольцо? Но я же заплатила.
— Для предсказаний нужна вещь с госпожи, — объяснила Мартина. — Я верну
его тебе.
— Хорошо, я поняла, — кивнула Анна.
Озерова быстро сняла кольцо с руки в кружевной черной перчатке и отдала
его колдунье. Мартина подошла к столу и налила в миску воды. Потом опустила
туда кольцо Анны и зажгла семь свечей, стоящих в ряд около миски. Затем старуха
чуть прикрыла глаза и начала водить старыми морщинистыми руками над водой и что-то
шептать. Анна терпеливо стояла, замерев, и следила за каждым движением и гримасой
неприятного лица колдуньи. Старуха так и не открывала глаз, замолкнув, она лишь
водила руками над водой и хмурилась. Прошло более четверти часа, прежде чем
Мартина открыла глаза и вперила в Анну неприятный жесткий взор.
— Госпожа готова услышать правду? — спросила колдунья.
— Да.
— Всю правду? Даже если она будет горькой?
— Горькой? — опешила Анна. — Но я думала…
— Правда о будущем одна, другой нет. Так будешь слушать или нет? Если
нет, денег обратно не отдам. Иначе зачем же я тратила свою силу и смотрела
вперед… Так что?
— Говори, я хочу знать, — кивнула Анна, поджав губки, и по ее телу
пробежал холодок от слов колдуньи.
— Что ж, слушай, — кивнула старуха, и ее глаза загорелись. — Семья твоя
в опасности, и род твой скоро угаснет. Богатство ваше сгинет, а высокое положение
пошатнется. Уже недалек тот день, когда ты и твоя семья погибнете...
— Господи! — воскликнула в ужасе Анна. — Неужели это правда?!
— Все, до единого слова. Или не веришь моим предсказаниям? — недовольно
прошамкала старуха.
— Верю… — пролепетала Анна, отчетливо понимая, что Мартина предсказывала
всегда только правду, это знали все придворные дамы. Но сердце Анны не хотело
принимать страшное будущее, которое описала ей колдунья. Молодая женщина не
могла поверить, что все это произойдет с ее горячо любимой семьей. Оттого,
сомневаясь в словах старухи, Озерова тихо произнесла как будто сама себе: — Но
мой муж в добром здравии, обласкан государыней и занимает уважаемую должность
при дворе. Мой старший сын прекрасно расположен к наукам и вскоре поступит на
службу в лейб-гвардии полк. Императрица Екатерина Алексеевна обещалась помочь в
этом. Да и младшенький Костюша уже приписан к полку. Обе мои дочери одни из
самых богатых именитых невест столицы...
— И все же твой род пресечется, так я видела в Священном озере жизни. Ни
один из детей госпожи не доживет и до двадцати двух лет, — грубо перебила ее
старуха, недовольная тем, что женщина не верит ее словам.
