Жаркий вечерок вначале мая две тысячи семнадцатого года. Денек выдался не очень, а настроение устойчиво держалось на уровне таза. Я как мог, подбадривал себя. Старался забыть об очередном неудачном выступлении перед девушкой в маршрутке. Разумеется, в ответ я получил лишь вакуум и безмолвие. Вроде раз в двухсотый это произошло, а ощущения, как будто только третий раз жизнь не смешно подшутила.
И сразу после этого позвонили и предложили работу в Мурманске. Работа еще чуть менее квалифицированная, а в Самаре я живу на своей квартире. Понятно, что с рациональной точки зрения это безумие. Но мне все равно стало обидно, что во мне умерла нотка авантюризма. Честное слово, лучше бы не предлагали, ведь до самого сна подобные думы не отступают.
Дома я разделся, прихлопнул очередного таракана, принял успокоительное и вскоре оказался нужен людям. В домофон позвонил молодой человек. Он просил впустить к какому-то ребенку. Я стал с пристрастием его расспрашивать про все возможные детали этой подозрительной ситуации, после чего дверь пиликнула, и мужчина сказал:
– Все, не надо уже – ребенок сам спустился. Спасибо.
«Ну что же, хорошо то, что хорошо кончается». Было приятно отыграться на ком-то за гуляк без ключей, что звонят всем подряд среди ночи. Да и за сегодняшний день или всю неделю.
Пора было выбросить мусор. А раз уж все равно по пути, я собирался зайти и в магазин за продуктами питания. Чтобы напиться до еще более спокойного состояния сознания.
Меня уже не сильно беспокоили ни повсеместный и постоянный слой пыли с грязью, ни штиль, ни жара, ни духота. Погода одарила меня своей пасмурностью – чего еще желать-то?
Только я стал подходить к мусорке, небо стало еще темнее, и задул сильный ветер, понесший в лицо горы пыли. Показалось, что сейчас начнется сильная гроза, и прокатятся разряды молний, но ничего подобного не случилось.
Зато неподалеку, справа от меня с диким грохочуще-шипящим шумом образовалось огромное черное пятно в метре над землей. Я почувствовал вибрации, резко обернулся и увидел пару зевак с таким же ошалевшим взглядом, как у меня.
Я присмотрелся, и понял, что это нечто вроде водоворота диаметром в три метра с иногда мелькающими синеватыми прожилками. Подождав какое-то время, я швырнул пакет с мусором, а себя решил выбросить в черноту. Я разбежался, боясь, что кто-то заберет у меня и это. Не успел я оттолкнуться от земли, как меня засосало.
Что случилось после этого, можно было бы сравнить с мощнейшим трипом под неизвестной самой природе гадостью. Меня несло с такой скоростью, что нельзя было даже определить, двигаюсь ли я на самом деле, или это пространство движется навстречу. Это выглядело, как рифленая труба, переливающаяся синими, голубыми, белыми и фиолетовыми оттенками. Уши заложило. Траектория хаотично изгибалась, и временами казалось, что я могу слегка замедлить процесс. А порой и вовсе создавалось впечатление, что это не я, словно тела никакого нет, и «перемещается» только моя воля, разум или душа.
Длилось это от двух до пяти секунд – трудно было определить даже с моим талантом счетовода. Когда я вновь ощутил под собой землю, закружилась голова, и я упал, словно инерция толкнула меня в спину.
Уши все еще были заложены, а дыра за мной довольно резко захлопнулась. Сразу стало трудно дышать, и я раскашлялся. На грудь, щеки и виски как будто что-то давило. За этим пошла рвота.
Я успокоился, сел на корточки, оперся рукой в бурую рыхлую землю и стал дышать размеренно и плавно; даже не смотря на противные ощущения, я вдыхал и выдыхал все глубже. Пахло смесью из пыли, сырой почвы, пота, крови и еще какого-то одеколона. Казалось, что я сейчас задохнусь. Однако время шло, а сознание я не терял.
В здешнем пейзаже преобладали желтые, оранжевые, красные, бурые, коричневые и черные тона. Не шибко четкое зрение рисовало месиво из скучных оттенков. Было еще немного леса непонятного цвета вдалеке. Но вот небо оказалось до глубины души пугающее и завораживающее: фиолетовое, словно отпочковавшееся от своего голубого брата и решившее жить по своим правилам; неоднородное, с размазанной бежевой дымкой облаков. Этим облакам не хватало сил сгуститься, и шлейф тянулся на треть обозримого небосвода. Такое чувство, что кто-то огромный вдалеке курил трубку. Опять стало немного противно.
Минут пятнадцать я так просидел, а лучше мне не становилось. Более того, меня все сильнее тянуло вниз. И самое обидное, что если бы поддался желанию прилечь, лучше бы тоже не стало. Я боялся, что встать будет еще труднее.
Поняв, что засиживаться нельзя, я решил подняться и пройтись. Это было тяжело. Голова опять закружилась, и я чуть не упал, как пьянчуга.
Здесь, как пить дать, более сильная гравитация, и состав атмосферы отличался от нашего. Мало того, что ноги было тяжело передвигать, не хватало воздуха или кислорода, да еще и почва представляла собой крупный бурый песок с раскиданными разного размера черными камнями, о которые я спотыкался. Глаза слезились, все расплывалось вплоть до мутных клякс где-то вдалеке.
Мне в голову пришла мысль о повышенном радиоактивном фоне, но я так быстро устал и плохо соображал, что стало почти все равно. Я держал путь к огромной черной горе. Она была в сотнях метров от меня, а преодолевать даже небольшие бугорки было невыносимо тяжело. Да, возможно, стоило бросить курить и побегать хотя бы за недельку до этого. Пот валился градом – жара в душном тухлом районе Самары оказались просто детскими шалостями. Господи, как же я ненавижу продолжительные, вялотекущие, кажущиеся бессмысленными, мытарства. Никого и ничего примечательного не видно. Лишь шаги по слегка хрустящей земле и шум слабого ветерка иногда нарушали тишину, когда уши, наконец, заработали, как должны были. Да, такой просторной равнины я живьем не видел.
