1. 1.1
Слышу топот лошадей и голоса, что доносятся сквозь открытое окно с улицы, и встревоженно поднимаю голову от вышивки.
Должно быть, муж вернулся.
Сердце пропускает удар и пускается вскачь. В горле собирается горький комок.
Отбрасываю нитки и пяльцы в сторону и подбегаю в мгновение к окну в попытке что-нибудь разглядеть.
Но разочарованно выдыхаю — вижу лишь спины всадников.
Но это наверняка муж. Кто же еще?
Верно, он вернулся из военного похода, в котором пробыл больше трех месяцев.
Но почему тогда всадников я насчитала всего пять?
Обычно его свита растягивается на несколько рядов, человек пятьдесят, не меньше.
Дыхание сбивается от волнения, а по телу проходит дрожь, во рту разливается горечь страха.
Надеюсь, я смогу его порадовать. Ведь смогу?
В конце концов, ему же нужен наследник!
Две последние беременности закончились выкидышем. И при одном воспоминании об обстоятельствах, которые этому предшествовали, меня бросает в дрожь.
“Соберись!” — приказываю себе мысленно.
Сейчас все будет по-другому.
Моей беременности почти четыре месяца. И пока мужа не было, ребёнок во мне окреп.
Смыкаю руки на животе, словно стараясь защитить.
Так, как не смогла защитить двух других.
Как я собрала себя — не знаю, по кусочкам. По мелким осколкам, на которые рассыпалась моя душа.
Я собрала себя, но осталась сломанной внутри.
И лишь маленькое чудо, растущее сейчас во мне, дает силы, чтобы жить дальше.
Отгоняю нахлынувшие воспоминания, они мне не помощники.
Пристальным и придирчивым взглядом рассматриваю свое отражение в окне.
Строгое платье цвета марсала застегнуто на все пуговки до самого горла.
Волосы стянуты в пучок.
Беру в руки платок и накрываю голову. Мужу не нравятся мои волосы — рыжие, с золотыми переливами. Такие бывают только у распутниц, так он считает. И я не спорю, чтобы не нервировать его лишний раз.
Лишь потуже затягиваю платок, прячу выбившийся локон.
С волосами мне проще, убрал — их не видно. А вот глаза… Яркие, голубые… Они злят мужа как раз из-за чересчур сильного блеска. Впрочем, мужу во мне не нравится почти ничего.
На лице — ни грамма золотистой пудры или чернил для ресниц.
Все, как он любит.
Точнее, приказывает.
Любит он других — много и часто.
Все его, правителя Срединных земель, фаворитки как на подбор: вызывающие наряды, мерцающая пудра для лица и краска на губах.
Мне нельзя ничего из перечисленного. Также, как и разговаривать с кем-либо, кроме него и моей служанки Ансы.
Я пленница. Затворница в доме мужа.
Смотрю на свои искусанные от нервов губы.
Как бы он ни подумал чего плохого!
Хватаю баночку с пчелиным воском — пожалуй, единственное из моих косметических средств.
Опускаю пальчик в мазь, а затем несколько раз провожу по губам, которые теперь блестят.
И тут же стираю. Блеск — тоже плохо.
И еще один внимательный взгляд на себя.
Боги, в кого я превратилась?
Стала напоминать себе дикого запуганного зверька.
Надоело!
Распрямляю плечи. Я не дам в обиду ни себя, ни малыша.
Я найду способ воздействовать на мужа. Буду бороться. Чего бы мне это ни стоило.
Слышу шаги за дверью. Громкие и уверенные, они раздаются все ближе.
Каждый шаг, словно гвоздь, твердо вбивается в паркет.
Ручка двери дергается, и дверь распахивается, глухо ударяясь о стену.
Я отворачиваюсь, позорно зажмурившись, сжимаюсь, ища в себе остатки самообладаниях.
Открываю глаза, дышу, фокусирую взгляд на малюсеньких пыльных песчинках, что кружат в потоке солнечного луча.
Глубокий вдох и оборачиваюсь.
— Доброго дня, Лив. Если, конечно, он добрый, — слышу в знакомом голосе усмешку.
И это не мой муж.
2. 1.2
Поднимаю удивленный взгляд на вошедшего.
— Здравствуй, Цвейн, — приветствую сводного брата моего мужа. Впрочем, без особой радости.
Этот человек, дракон, если говорить точнее, всегда вызывал во мне лишь необузданный страх. Пожалуй, даже больший, чем муж.
Смотрю на его черты, освежая образ в памяти.
Тонкий нос и пухлые губы, сейчас слегка поджаты. Хмурая складка расчерчивает лоб. Темный, как сама ночь, взгляд, прожигает до костей. Страшно?
Да, раньше я его боялась. Мне было так неуютно рядом с ним, что я бросалась прочь при первой возможности.
Сейчас, должно быть, страха во мне не осталось.
Только отчаяние.
Моего мужа зовут Ярым, а его брата — Лютым.
Говорят, в своей жестокости последний не знает границ.
Да и со мной у него отношения сразу не сложились.
Он меня попросту ненавидел. Наверное, это семейное.
— Твой муж и мертв, — без церемоний выдергивает меня из своих мыслей Цвейн. — Его убил в схватке Ледяной дракон.
— Что ты сказал? — не верю своим ушам, быть может, они обманывают? Ведь услышанное не может быть правдой! И все же…
— Ты не расслышала? Цир мертв. Его убили. Вчера.
— Что? — снова повторяю я. Слова, сказанные Цвейном, не укладываются в голове. В горле вмиг пересыхает, в мир вокруг взрывается.
Этого просто не может быть!
Мой муж…
Ярый дракон Срединных земель…
Жестокий, не только к врагам, и несокрушимый, как сам мир, мертв…
Что-то соленое падает на губы. Стекает влажной струйкой. Слёзы? Перед глазами все плывет.
Кажется, я падаю.
Не понимаю, что происходит, только перед глазами размытым пятном маячат золотые пуговицы на черном камзоле, а кожу на ладонях царапает грубая твердая ткань.
— Лив, ты слышишь меня? — слышу голос у самого уха и чувствую как горячие, чуть шершавые пальцы стирают мои слезы с щеки.
— Д-да, — с трудом выдавливаю из себя слова. — Слышу… Это правда?
— Да, — теперь я могу рассмотреть хмурое, красивое, но жестокое лицо Цвейна. — Правда, Лив. И нам надо отправляться в столицу. Я поэтому здесь.
Он держит меня в своих руках, не давая упасть, потому что собственные ноги уже не держат.
— Зачем? — мозг отказывается складывать мысли в единую картину, все путается, а в голове бьется только одна мысль — мертв, мертв, мертв… Что же дальше? Как же я без него?
— Потому что по закону ты должна войти в Священное пламя, — припечатывает Цвейн, и в его словах нет ни капли жалости.
Впрочем, смысл его слов доходит до меня не сразу.
Смотрю на него и не могу сфокусировать взгляд, кусаю сухие губы.
— Не понимаю…
— Твой муж мертв, Лив. И по законам драконов ты должна войти за ним в Священное пламя, — звучит мой приговор.
— Я должна умереть вслед за Циром? Отправиться на костер?
— Таковы законы, Лив. Ты знаешь.
Мотаю головой, не в силах поверить, что и впрямь это слышу. Что это со мной.
С нами. С моих маленьким, еще не родившимся ребенком. За что это ему? Не могут же драконьи законы и впрямь быть столь жестоки?
— Нет, — шепчу. — Пожалуйста…
— Это не мне решать, — он на секунду замолкает, словно собираясь с силами. — Но я могу тебе помочь.
— Ч-что? — не понимаю, я уже ничего не понимаю. Кажется, я в каком-то дурном сне, кошмаре, в котором и так варюсь все свою жизнь после замужества. А сейчас просто в эпицентре этой агонии.
