Один персонаж, БЕН, мужчина пятидесяти лет
(БЕН, мужчина пятидесяти лет, сидит на деревянном стуле в круге свете, окруженным темнотой).
БЕН. Ночь, мне двенадцать лет, и меня уложили спать в гостиной дома тети Молл, на диване у стены. Напротив меня панорамное окно рядом с большой черной дверью, которую мы никогда не открываем. Шоссе Тридцать проходит по другую сторону резко уходящей вниз лужайки перед домом, и всю ночь я слышу шум проносящихся по шоссе фур, а лучи их фар пробивают занавеску и движутся по комнате, как призраки. В стене у моих ног камин, над ним зеркало. В стене за моей головой, между коридором и дверью, ниша, в которой стоит трельяж, и в его трех зеркалах отражается зеркало над камином на противоположной стене. Отражения создают бесконечный лабиринт, как вкладывающиеся одна в одну китайские коробочки, образуют длинный коридор комнаты смеха из зеркальных образов, по которому я пытаюсь следовать, но теряюсь в нем. Одно внутри другого, отражение внутри отражения, которое само внутри отражения, и ночью, когда я лежу на диване и наблюдаю лучи фар грузовиков, пробивающиеся сквозь занавеску, движущиеся по комнате и уходящие в зеркала, они создает непрерывно изменяющийся гобелен из света, звука и бесконечных отражений. Потом начинается дождь, я его слышу, грузовики уже рассекают лужи, лучи фар по-прежнему пляшут по комнате, а зеркала отражают зеркала, отражающие зеркала. И я грущу, лежа на диване. Грущу, потому что обстоятельства вновь вырывают у меня мою жизнь. Мой детский мир рушится, и я ничего не могу с этим поделать. Пытаюсь понять, но чувствую, что теряюсь в происходящем, как в зеркальном лабиринте. Поэтому лежу, и наблюдаю свет, отражающийся вновь и вновь от зеркал, и на мгновение все остальное значения не имеет.
(Свет медленно меркнет и гаснет полностью).
2
«Пианино/ Pianos/2010». Два актера (1 женская и 1 мужская роли). Муж и жена, чуть ли не столетние старик и старуха, смотрят на гору старых пианино, которые муж много-много лет собирал в амбаре. Жена, и далеко не в первый раз, ругает мужа за эти пианино, и вдруг выясняется, что собирал он их по велению Господа, а сейчас полезет на вершину, чтобы услышать откровенье Божье. Гора рушится, концовка печальная.
Действующие лица:
МИРТЛ КЕЙСИ – 98 лет
ВИЛЛИ КЕЙСИ – 98 лет
Декорация:
Амбар[1] в Армитейдже, маленьком городе в восточной части штата Огайо, 1908 г.
(Под кудахтанье кур свет загорается в амбаре одного из домов Армитейджа. МИРТЛ и ВИЛЛИ КЕЙСИ, жена и муж, обоим по 98 лет, смотрят вверх, на что-то очень высокое, невидимое нам, слева от сцены).
МИРТЛ. Джимми[2]?
ВИЛЛИ. Не думаю, что он здесь.
МИРТЛ. Он всегда здесь.
ВИЛЛИ. Скорее, он на Грим-озере, ловит рыбу.
МИРТЛ. Я что-то слышала.
ВИЛЛИ. Должно быть, крыса.
МИРТЛ. По звуку на крысу не похоже.
ВИЛЛИ. Его здесь нет.
МИРТЛ. Ты знаешь, он постоянно рядом с этим чертовыми пианино. Они словно гипнотизируют его. Для одиннадцатилетнего мальчика это просто вредно.
ВИЛЛИ. Все у него хорошо.
МИРТЛ. У него нехорошо, да и тебя тоже. У вас обоих далеко не все в порядке с головой. Зачем вам вообще все эти чертовы пианино?
ВИЛЛИ. Не начинай, Миртл.
МИРТЛ. Не было бы у нас этой проблемы, если бы ты не заставил весь амбар пианино.
ВИЛЛИ. А что не так с пианино? Мне нравятся пианино. В них есть что-то святое.
МИРТЛ. Многие из этих пианино в дырках. Ты умеешь играть на пианино?
ВИЛЛИ. Не понимаю, в чем смысл твоего вопроса.
МИРТЛ. Можешь ты играть на пианино, Вилли? Можешь ты хоть что-то сыграть на пианино?
ВИЛЛИ. Я могу играть на пианино.
МИРТЛ. Ты играешь на пианино так же, как я танцую «Лебединое озеро». Зачем тебе набивать пианино этот чертов амбар? Ты даже расширил амбар, чтобы не пришлось загонять коров в дом, но теперь ты заполнил пианино и пристройку. Меня тошнит от коров в доме. Да что с тобой такое?
ВИЛЛИ. Мне нравятся пианино. Я чувствую, что через пианино человек становится ближе к Богу. В пианино сокрыто какое-то святое таинство. Если пианино кому-то нравятся, это не преступление.
МИРТЛ. Преступление в том, что коровам приходится жить в доме, потому что увеличенный вдвое амбар от пола до потолка заставлен чертовыми старыми, никому не нужными пианино. Это нелепо. Это унизительно. Взрослый человек с гигантским амбаром, заставленным пианино. Ты превратил нас в посмешище всего округа Пендрагон. И ты даже не можешь играть на пианино. Никто не может играть на этих пианино. Клавиши разбиты, разорванные струны торчат отовсюду, а теперь повсюду куриный помет. Никогда не видела большей дурости. Это ненормально. Это опасно. Пианино сложены друг на друге высотой в сорок футов. Я даже не знаю, как тебе удалось поднимать пианино на такую высоту.
ВИЛЛИ. Я использовал лебедку.
МИРТЛ. Колодку? Ты использовал колодку? Где она? Я ее не вижу.
ВИЛЛИ. Не колодку. Лебедку. Подкрути свой слуховой аппарат.
МИРТЛ. Нет у тебя лебедки.
ВИЛЛИ. Есть. Ты видела мою лебедку.
МИРТЛ. И как ты использовал лебедку? Это не имеет смысла. Зачем тебе потребовалось громоздить пианино друг на друга горой в сорок футов?
ВИЛЛИ. Чтобы освободить место для других пианино.
МИРТЛ. ТЫ НЕ УМЕЕШЬ ИГРАТЬ НА ПИАНИНО!
ВИЛЛИ. Чтобы ценить искусство не обязательно обладать артистическими способностями.
